Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

Глядя сквозь листву на картежную дуэль, Кирилл припомнил рассказ Дибича о первой встрече с Ипатом во Ртищеве и попутный разговор о Пастухове.

- Он тоже Хвалынский, - сказал о Пастухове Дибич.

- Но в Хвалынск он не захотел, - заметил Кирилл. - Ипат-то его раскусил. Вы знаете, что Пастухов удрал из Саратова к белым?

- Я знаю, что он уехал...

Дибич не договорил, потом с какой-то виноватой тоской вздохнул:

- Жена у него красавица! Вот вернусь домой - найду себе Асю...

Он застенчиво покосился на Извекова, своротил коня с дороги и ускакал назад - подогнать отстающий от колонны обоз.

Между тем, с лихим вывертом рук хлопая картами по лопате, игроки продолжали переговариваться:

- Был он, брат, такой богатей, - докладывал Ипат, раздвигая зажатый в щепоть карточный веер, - такой богатей, что вымочит в пиве веник, да в бане и парится. Да-а...

- А кралей короля не крой.

- Это я хлопа покрыл... А под светлое воскресенье один раз... так велел мочить веник в роме. Пил когда ром? Нет? Это, брат, тройной шпирт. Сто семьдесят градусов... Так вот. Послал купить рома в ренсковой погреб. Доставь, говорит, прямо на полок... И зажги, чтобы горел. Ром-то. И мочи. Веник-то... Вот ты опять же и выходишь дурак! Со вчерашним седьмой раз.

- Вчерашнее считать, так ты тоже не шибко умный, - сказал Никон, бросая карты и отваливаясь на локоть.

- Я беру чистый баланц. Семь раз. Соображения у тебя не прыткая. Недаром в Москве проторговался.

- А у тебя какая особенная соображения?

Ипат выпрямил ноги, лег на спину и сказал, взбросив глаза к небу:

- У меня есть всего два соображения. Как бы поохотиться, это первая. А вторая - как бы устроить правильную жизнь.

- Ты устроишь!

- Мы устроим.

- Это как же?

- Это вот как. Что не делится - то чтобы было общее. Скажем - лошадь не делится, тогда чтобы она и твоя, и моя, и еще чья. Чтобы кажный запахал, забороновал. Это есть соображение.

- У тебя лошадь есть?

- Нет.

- Вот и видно, - оскорбленно сказал Никон и тоже повалился на спину. Подумав, он спросил: - А что делится?

- Что делится, то поровну.

Никон опять примолк.

- Я в городе повидал, - обратился он словно бы к новой мысли, понимаю, откуда она идет. Перекроить да перерезать. Перекройщики.

- А почему тебя жить оставили? - совсем неожиданно и свирепо спросил Ипат.

- Остерегался. Кабы не остерегся, ту же минуту бы - хлоп, и готово! Город мужикам салазки загинает.

- А что ты без города?

- А он без меня?

- Железо на лемеха надо? Сейчас кузнец - в город. Зубья на борону. В город. Обводья на колеса. Опять же в город.

- Это причина торговая. А ручкой вертеть кто будет? Вот она, главная вещь! - хитро сказал Никон.

- Согласие с мужиками имеется - сейчас совместно за ручку. И сразу тебе - полный поворот!

- Совместно! - насмешливо переговорил Никон. - Либо баба в доме голова, либо мужик. Совместно!

Кирилл выступил из кустов, поздоровался. Оба собеседника приподнялись на корточки. Ипат сказал довольно:

- Товарищ комиссар.

- Может, присесть желаете? - конфузливо предложил Никон, растягивая за полу валявшуюся на траве шинель и прикрывая ею карты.

- У нас вышел спор, - живо начал Ипат.

- Брось, - отмахнулся Никон, - нужна наша болтовня!

- Нет, погоди! Как в настоящее время имеется союз пролетариев с деревенской народной беднотой, - без заминки сказал Ипат, переходя на язык, который, по его мнению, был более естественным в обращении с комиссаром, то Никон сомневается, за кем теперь главная правления будет? Потому как, говорит, либо баба, либо мужик голова, а совместно в одном хозяйстве не получается.

- Есть старая пословица, - ответил Кирилл. - Водой мельница стоит, да от воды ж и рушится.

- Это как понимать? - осторожно спросил Никон.

- Вот и понимай! - тотчас с восхищением вскричал Ипат. - Народ... он все в действие приводит. Но ты его направь на колесо. Направишь неверно, он тебе всю плотину сковырнет.

- Да ты что вперед лезешь? Пусть товарищ комиссар объяснят.

- Он верно говорит, - сказал Кирилл. - Направлять должна разумная передовая сила. Такая сила в руках рабочих.

- Видал? - опять торжествующе вмешался Ипат. - Возьми теперь белых. Идут к мужикам, а желают помещиков. Направляют куда не надо. Вот на их голову все и оборотилось.

Он с гордостью уставил почти совершенно белый свой взор на Извекова, ожидая дальнейшего одобрения. Кирилл кивнул ему. Тогда, поощренный, он задал личный вопрос, как человек, вошедший в доверие:

- Вы будете, видать, из образованных. И мы тут любопытствуем: был у вас какой умысел, что пришли к трудящей революции? Или, может, так почему?

Кирилл не успел ответить.

Винтовочный выстрел раздался в низине, быстро сдвоенный и строенный эхом в лесу, и затем с окраины Репьёвки был открыт недолгий беглый огонь по большаку и по холмам. Чуть в стороне жикнула пуля, дробно пробив себе дорогу через листву.

Никон вскочил, шагнул назад, но остановился, сказал:

- Товарищ комиссар, отойдите за деревце. Так стоять очень на видимости.

Ипат легонько откинул полу шинели, подобрал с травы карты, аккуратно, насколько поддавались обтрепанные края, сложил колоду и спрятал в нагрудный карман, застегнув его на пуговицу.

- Интересуются определить наши линии, - проговорил он вдруг медлительно, на стариковский лад. - И обманывают опять же, будто ихнее нахождение в селе. А сами вона где!

Он показал отогнутым большим пальцем на лесную опушку.

- Вашим флангом командует сам комроты, - сказал Кирилл, - а мое место за большаком. Мы сегодня должны покончить с бандой.

- Как прикажете, тогда и покончим, - снова ретивым и певучим голосом откликнулся Ипат.

Он проводил Кирилла до лошади и готовно придержал стремя, помогая сесть в седло.

По пути Кирилл встретил Дибича, который вел группу бойцов, снятую с большака. Дибич был весел и крикнул издали:

- Нервничает неприятель-то! Не терпит больше молчания. Мы заговорим!

Остановившись на минуту, Кирилл и Дибич сверили свои часы, потом командир подал руку открытой ладонью вверх, комиссар громко ударил по ней, и, улыбаясь друг другу, они разъехались.

Еще ночью натянуло серых туч, они слились в завесу и осели, стало накрапывать. Безветренный, обкладной дождь, - из конца в конец горизонта тонкий, как туман, внес в окрестность новые особенности, она начала на глазах меняться. Сразу посвежело, бойцы, лежа под насыпью шоссе, принялись раскатывать шинели, чтобы укрыться от дождя.

Кирилл обошел цепь, выбрал себе место посредине и лег. Все чаще он поглядывал на часы, и все медленнее, казалось, двигались стрелки.

Наступление должно было начаться правым флангом с северного холма. Хвалынскому отряду дана была задача перерезать дорогу из Репьёвки в лес и, развернувшись на запад, продвигаться садами к лесной опушке. К этому моменту приурочивалась атака Репьёвки в лоб цепью из-за большака, в расчете уничтожить заслон мятежников, отрезанный хвалынцами в селе. Решающая третья часть операции возлагалась на левый фланг, которому предстояло выйти с юга лесом в тыл главной позиции противника.