Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

Они услышали покашливанье за дверью. Анатолий Михайлович встал.

Матвей, старик сосед, топтался в коридоре, стесняясь постучать. Оказалось, пришел с улицы какой-то мужчина и, хотя Матвей сказал ему, что время неудобное - после свадьбы! - настаивает, чтобы его допустили к Лизавете Меркурьевне. Может, вернулся кто из гостей? Нет, это чужой, который себя не называет.

Лиза вышла на шептанье в коридор, сразу встревожилась, велела пустить.

Минутой позже Анатолий Михайлович привел незнакомца в комнаты.

Это был низенький человек неопределенного возраста, несмелых манер, с лентой седины на темени, давно не бритый. Перебирая пальцами поля соломенной шляпы, он внимательно осмотрелся и быстро проверил, застегнут ли на все пуговицы пиджак. Видимо, он был озабочен, чтобы внешность не помешала расположить к нему хозяев дома.

- Я - могу? - спросил он тихо и опять скользнул глазами по стенам комнаты.

- Что вам угодно? - невольно тихо, как он, спросила Лиза.

- Лизавета Меркурьевна?

- Да, да, пожалуйста, говорите.

- Считая долгом выполнить обещание, которое дал вашему родителю, я поспешил вас разыскать... извините, не в урочный час.

- Вы от отца?

- Если вы будете Меркурию Авдеевичу дочерью, то я имел бы...

- Я дочь Меркурия Авдеевича Мешкова. Вы от него? Из Хвалынска?

- Нет, я здешний.

- Но вы были... вы приехали из Хвалынска?

- Имела место случайность, которая привела увидеть вашего родителя неожиданно, как для меня, так равно...

- Вы виделись?.. Что с моим отцом? - громко вырвалось у Лизы, и она не шагнула вперед, к чему толкал ее вдруг поразивший страх, но отшатнулась и туго сдавила руку мужа. Она уже ясно видела в низеньком приличном господине недоброе, знала, что он конторским своим языком объявит сейчас беду, и все в ней готовилось встретить удар, и словно только рука мужа, которую она сильнее и сильнее сжимала, могла помочь ей собрать силы.

- Вы видели Меркурия Авдеевича не в Хвалынске? А где же? - спросил Ознобишин, поглаживая руку Лизы.

- Я здешний, как вам доложил, и никогда выезжать из города не имел намерения. Но, волей независимой случайности, выехал не так давно... гораздо точнее, очутился вывезенным неотдаленно, и к моему счастью, не на продолжительный срок.

- Вы хотели о Меркурии Авдеевиче, - сказал Ознобишин.

- Совершенно верно. О том, на каком случайном основании с ним встретился. Я имел неприятность быть вывезенным на Коренную. Изволите знать?

- На Коренную? - переспросил Ознобишин, хотя, очевидно, переспрашивать ему было не нужно, потому что он тотчас осунулся и в испуге глянул на Лизу.

- Что это? - спросила она, тоже понимая, о чем шла речь, но еще не желая признаться себе, что все понимает.

- На баржу, - объяснил деликатный человек. - Был вывезен на баржу. И сегодня отпущен, в силу полной выясненности досадного недоразумения. Отпущен в Покровск, и оттуда на пароме прибыл сюда, и поспешил к вам, не теряя времени. В исполнение долга обещания.

- Он... там? - спросила Лиза, вытягиваясь, будто вырастая на виду у всех.

- К печальному сожалению, извините, в настоящий момент Меркурий Авдеевич на барже...

Лиза всем телом прижалась к мужу. Он обнял ее, подвел к диванчику, и она села.

- Вы, безусловно, меня извините, но я - как человек слова, а также в интересах вашего родителя, с которым последнее время содержался вместе. Он меня очень просил, и я дал обещание передать, как для него дорога в его прискорбном положении каждая минута.

- Какая минута? Для чего? - уже действительно не понимая, сказала Лиза.

- Ваш родитель попал в нехорошее общество. И был доставлен по этапу водой, как я сейчас по вашим словам могу судить, из Хвалынска. Меркурий Авдеевич сам мне про это не говорил. И, по прибытии с этапом, оставлен на воде. То есть путем переведения на баржу, поскольку плавучая тюрьма была ближе прочих таких мест. Общество, в котором он задержан, состояло, собственно, из одной личности. Но личность, как мне Меркурий Авдеевич высказал, нехорошая. Извините, бывший жандарм. Будто бы с известной фамилией Полотенцев.

- Бог ты мой! - всплеснул руками Ознобишин.

- Как на барже стало известно, Полотенцев вскоре же по прибытии (тут этот человек сделал кривую мину, отчасти похожую на улыбку) отошел в селение праведных, хэ... идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание. Или, как говорится, жития его было столько и столько лет.

- Но говорите же, пожалуйста, об отце! - неожиданно сурово остановила его Лиза.

Он чуть осекся, но продолжал опять с завитками.

- В связи с прямолинейным развитием дела Полотенцева Меркурий Авдеевич имеет крайнее опасение за собственную участь.

- Отец не мог иметь ничего общего с каким-то жандармом! - с негодованием сказала Лиза.

- То есть не подлежит сомнению, нашему с вами сомнению. Наблюдая, я пришел к заключению, что в силу личных склонностей ваш родитель ни к чему не причастен, кроме святой молитвы. Меркурий Авдеевич усердно молится. Но в настоящий момент, в чем на себе убеждаюсь, действуют фатумы.

- Что? - спросил Ознобишин.

- Фатумы. И Меркурий Авдеевич просит вас приложить все усилия к помощи, потому что может ожидать каждую минуту что угодно, вплоть...

Здесь незнакомец боязливо обернулся назад.

Из другой комнаты тихо вышел Витя и остановился, разглядывая его вызывающе гневными глазами.

- А дедушка жив? - спросил он как-то очень грубо.

- Да, - ответил приличный господин, будто заробев под взглядом мальчика. - Могу твердо сказать за сегодняшнее утро, когда был отпущен, что Меркурий Авдеевич еще оставался на барже.

- Я знаю баржу на кореннике, - решительно сказал Витя. - Мы когда с Арсением Романычем ездили на пески, мы видали, где она. Она на мертвом якоре. Арсений Романыч говорил - там сидят контрреволюционеры. А дедушка наш совсем другой! Возьмем, мама, лодку и поедем!

- Перестань, Витя, ступай отсюда, - сказал Анатолий Михайлович, но Лиза быстро подняла руки к сыну:

- Иди ко мне.

Она притянула Витю к себе.

- Я, таким образом, обещание сдержал, - сказал пришелец, накладывая шляпу на сердце и вежливо шаркая ногой. - Со своей стороны, советую как можно поспешить.

- Не знаем, чем вас отблагодарить, - сказал Ознобишин. - Хотя благодарить как-то даже... вы понимаете? Такая весть...

- Вполне! Поскольку сам находился в замешательстве, чтобы вас безболезненнее подготовить.

- Подготовить? К чему? - вдруг вспыхивая, привстала Лиза.

- Извините! Не подготовить, а произвести вас к действиям для спасения родителя. Я без корысти, а только из одного расположения к Меркурию Авдеевичу. Он меня покорил смирением. Достойный человек! Я его давно уважаю.

Он приподнял руку ко рту.

- Между нами, конечно: до ликвидации Меркурием Авдеевичем торговли я состоял доверенным в соседней лавке. Так что вас, Лизавета Меркурьевна, по прежним годам сейчас вспоминаю. И желаю вам успеха в смысле помощи родителю.