Константин Федин - Первые радости (Трилогия - 1)

Ознобишин проводил Извекову до кабинета товарища прокурора. Вера Никандровна знала эту комнату - с окнами в полотняных шторах, с внушительным столом посредине, с тремя креслами в отдалении от него и с чиновником, похожим на нерушимую принадлежность кабинета. Привстав, он показал на кресло и опустился не сгибаясь. На белом его кителе не заметно было ни одной складки. Сейчас же, как только Вера Никандровна села, он заявил, вытачивая раз навсегда отобранные слова:

- Его превосходительство господин прокурор палаты наложил на вашей просьбе резолюцию: отказать ввиду отсутствия основания для смягчения меры пресечения.

Он взглянул на Извекову. Она молчала, немного побледнев.

- Вы имеете что-нибудь спросить?

- Совсем? Окончательно?

- Вы просили об освобождении вашего сына из-под стражи на поручительство, указав основанием болезнь. Основание отсутствует. Ваш сын здоров.

- Окончательно? - тихо повторила Вера Никандровна.

- То есть что - окончательно? Сейчас он здоров. Если заболеет, основание, очевидно, возникнет.

- Я хочу знать - неужели больше никакой надежды?

- Содержание под стражей остается в силе до конца судебного следствия и приговора по делу.

- Но как же теперь быть? - сказала она с беспомощной простотой.

- Можете просить об освобождении под залог.

- Да? - всколыхнулась и вся как-то затрепетала Вера Никандровна. - Но как, как это сделать, будьте добры?!

- Прошением на имя его превосходительства.

- Нет, я хочу сказать, - ведь это же деньги?

- Денежный залог.

- Я понимаю. Но я хочу спросить - сколько? Сколько надо денег?

- Сумма залога будет определена, если его превосходительство найдет возможным смягчить меру пресечения.

- Но я ведь должна знать - что это такое? Сколько надо денег? Несколько сот рублей или, может быть, тысячу?

- Я могу сказать только на основании прецедентов, ничего не предопределяя. Несколько тысяч. В практике - редко более десяти.

- Позвольте, - сказала Вера Никандровна, детски-изумленно улыбаясь и вздергивая морщинки на лбу, - откуда же я могу взять? Ведь у меня нет.

Товарищ прокурора снова приподнялся:

- Вы извините, но вопрос настолько личный, касающийся, собственно, только вас, что я...

Он скупо развел руки, одновременно наклонив голову.

- Благодарю вас, благодарю, - с прихваченным дыханием сказала Вера Никандровна и маленькими, частыми шагами ушла из кабинета.

Лиза дожидалась у самого входа в канцелярию. Они миновали арестанта со стражником, уже не заметив их наблюдающих чужих глаз. Пастухов куда-то исчез. Диван заняли новые люди.

Во дворе было много света. Растерянно брели в небе отставшие от толпы некучные облака. Их яркой белизне вторили на земле перепачканные мелом бочки, носилки, огромный ящик с разведенной бирюзовой известью. Убеленные с головы до ног маляры пылили алебастром, занимаясь своей стряпней. Рядом лежал невысокими штабелями тес. Дойдя до него, Вера Никандровна и Лиза сели на доски, как будто раньше сговорившись.

В их молчании, не нарушенном ни одним звуком, заключалась остро угадываемая друг в друге боязнь признаться, что произошла решительная, возможно, непоправимая перемена в судьбе дела, ради которого они сюда пришли. Они мучились молчанием и все-таки безмолвствовали, не зная, как лучше в эту минуту пощадить друг друга. Белая пыль тонко окутывала их, они глотали ее, но даже не думали подвинуться в сторону, уйти со двора, подальше от этого дома, точно приковавшего к себе все их ожидания. Они глядели на бесстрастный фасад с прямыми линиями окон, рассаженных одинаковыми простенками, но вряд ли отдавали себе отчет - куда смотрят, так же как не понимали - зачем сидят в пыли.

- Эй, барышни, попортим шляпки! - с удовольствием крикнул веселый маляр, вывалив мешок извести в ящик и отскочив от густой белой тучи.

Словно внезапно разбуженная, Лиза спросила:

- Что-нибудь случилось?

- Нет-нет, - тотчас отозвалась Вера Никандровна, - наоборот. Наоборот! Мне сказали - он совершенно здоров. Слава богу.

- А как же просьба?.. Его не отпустят?

- Кирилла? Нет. То есть его отпустят, непременно отпустят, но только не так... не на поруки, а под залог. Понимаешь?

- Под залог? А что же надо заложить?

- Нет, ты не так понимаешь. Ничего не надо заложить. Или - нет. Надо заложить деньги. Дать, внести сколько-нибудь... некоторую сумму. И тогда его отпустят, понимаешь?

- Его отпустят за деньги?

- Ну да. Надо внести деньги. Потом их, конечно, вернут назад. Понимаешь? Когда его совсем оправдают.

- А зачем же вносить, если их потом все равно вернут?

- Не все равно. А только если... когда его оправдают. Ну, как ты не понимаешь! Ну, залог, понимаешь?

- Понимаю, - сказала Лиза чуть-чуть испуганно и с обидой. - Я понимаю. Значит - только пока временно.

- Ну да - пока.

- А за сколько его согласны отпустить?

- Да вовсе не согласны, - раздраженно воскликнула Вера Никандровна и вдруг обняла Лизу и прижалась щекой к ее щеке. - Ну, ты прости меня, милая, прости. Ну, это - такая форма.

- Да я же говорю, что понимаю, что это - форма, - с еще большей обидой, но в то же время растроганно ответила Лиза, почувствовав, как защипало в глазах.

Почти сразу они заговорили необычайно трезво, сосредоточенно.

- Надо написать прошение, - сказала Извекова, - и главное, подумать, откуда взять денег.

- Ну, давайте подумаем.

- Да. У меня есть некоторые вещи. Очень хорошие. Можно отнести в ломбард. И кое-что продать. Есть обручальные кольца...

- Я тоже могу дать кольцо. У меня - с аквамарином. Я все равно не ношу, и дома не узнают, - торопясь, сказала Лиза. - А потом ведь можно будет выкупить?

- Конечно, - подтвердила Извекова. - Но это все-таки очень мало.

- А сколько нужно?

- Надо довольно много. Господи! Что я говорю! - с неожиданным отчаянием вскрикнула Вера Никандровна.

Она облокотилась на колени, согнувшись, охватив голову затрясшимися руками.

- Ведь надо много, много тысяч! Где, где их взять, боже мой?!

- Ну, не волнуйтесь, - слабеньким голоском остановила Лиза, - давайте спокойно подумаем.

- Ах, родная моя! Что же тут думать! Ведь это под силу только богатому человеку. Такому, как твой отец. Может быть, еще богаче! Вот если бы отец твой иначе относился к нашему бедному Кирюше! Если бы он ничего не имел против вашего брака. Он помог бы, наверно помог бы, - правда? Ведь не враг же он тебе, правда?

- Наверно, - сказала Лиза куда-то в сторону, будто отвечала себе. Но, вы знаете... я вам не говорила... он готовит мне будущее на свой лад.

- Замуж? - спросила Вера Никандровна, распрямившись и быстро подсовывая волосы под шляпу.

Лиза качнула головой.

- А мать? Твоя мать, - неужели она тоже?

- Мама - нет. Но надо знать отца.

- Ему же известно, что вы с Кириллом любите друг друга! - с жесткой ревностью проговорила Извекова. - Как же он может принуждать?