Александр Шмеман - ДНЕВНИКИ

"Торжество Православия". Нужно ехать в Нью-Джерси и повторять то, что повторял уже тридцать лет и что, кроме минутного энтузиазма, никогда ни к чему не привело…

Вчера получил толстый пакет из Syosset. Доклады собору епископов от всевозможных департаментов, комитетов, казначеев и т.д. С. а у est!3 Мы "достигли" наконец того, о чем, по всей вероятности, тайно мечтали. Достигли редукции Церкви к бюрократии, администрации, бумажному водопаду и прежде всего – к скуке. Теперь у нас царит салон Бергов: все как у всех, все как в приличных домах. Бюрократия стоит дорого (совещания, дорожные расходы, секретарские расходы). Потому она прежде всего весь свой пафос направляет на финансовую сторону дела. Но финансовая "техника" требует людей, специалистов по воззваниям и т.д. Следовательно, нужно больше денег… Получается тот вечный cercle vicieux 4 , а на языке Макса Вебера "бюрократизация харизмы"… После своего рода "гласа хладна тонка"\ повеявшего на нашу Церковь, началась "нор-

1 Определенно (фр.).

2 "Только несколько строк благодарности за то, чем Вы делитесь с нами в ваших писаниях Я уже прочитала несколько Ваших книг, и у меня нет других слов, чтобы выразить мою благодарность, кроме очень сердечного спасибо… Возможно, я никогда не встречусь с Вами лично, но я могу образовывать себя в духе Христа и в Вашем, читая Ваши слова. Да сохранит Вас Бог и даст Вам долгую жизнь и крепкое здоровье для продолжения Его дела…" (англ.).

3 Наконец-то! (фр.).

4 порочный круг (фр.).

5 См.. 3Цар.19.12.

мализация". И, просматривая все эти доклады, резолюции, протоколы, вспоминаю Владимира Соловьева: "Скучно, как в консистории".

У каждой нации есть свой тотем , своя система символов, архетипов, символического языка и свой, так сказать, "специфический" центр. Во Франции этот тотем – политический, политическая стихия и музыка (не обязательно – идеи…). В Америке та же музыка льется из слова "бизнес". Для американца это совсем не проза, не будни, а, наоборот, романтика, эстетика, "сокровище сердца". В приемной Brown Brothers (нашего investment bank 1 ) на столе лежит роскошно изданная история этого банка. И написана она в ключе mysterium tremens, как была в Европе написана история крестовых походов или ордена траппистов. Слово "бизнес" – сакраментального порядка и тональности. Но поэтому и превращение Церкви в "бизнес" американец не ощущает как профанацию. Это единственный "сакральный" язык, который он знает: "Money makes money" 2 – чем не таинство? Все это я пишу без всякой иронии. Ибо деньги и впрямь имеют сакраментальный характер и в них действительно нуждается Церковь. Весь вопрос в том только, как они делаются и для чего, или, по-другому, что с ними самими "совершается" внутри Церкви. А сейчас мы видим, что происходит с Церковью, когда она свой язык и тем самым свою сущность "подчиняет" деньгам…

Среда, 10 марта 1982

Разговор вчера с нашим студентом из Техаса, только что вернувшимся из шестимесячного пребывания в Греции. Конечно, Афон, конечно, увлечение им. "What we need here is monasticism…" 3 . Умный, хороший мальчик, и лишнее свидетельство – о путанице в нашем американском Православии… Все мечта о каких-то варягах, стремление новое вино влить в ветхие мехи. Становится понятной американская тяга к "экспатриированию"… Вспоминаю какого-то американского аббатика, запрашивавшего меня письменно, продаются ли у нас четки, освященные каким-нибудь "старцем".

Ктстати, о "мехах". Читал вчера "Церковную иерархию" Псевдо-Дионисия Ареопагита. Что может все это значить в современном мире? А также – что могло все это значить в мире, в котором все это было написано? Что означает успех этого "corpus"'а в Византии? Если применять к такого рода истолкованию христианства основной евангельский принцип – "по плодам их узнаете их", то плодами его в истории христианского мира была редукция Церкви к "мистериальному" благочестию, отмирание эсхатологической ее сущности и миссии и, в конце концов, дехристианизация этого мира и его секуляризация. Но вот зовут нас обратно именно к этому "наследию"…

Пора признаться самому себе – я ощущаю своим именно этот "секуляризованный" мир и ощущаю чуждым и враждебным себе гот мир, который сам себя называл "христианским". Ибо этот секулярный мир – единственно ре -

1 инвестиционного банка (англ.).

2 "Деньги к деньгам" (англ.).

3 "Что нам здесь нужно – так это монашество" (англ.).

альный . В него пришел, ему говорил Христос, в нем и для него оставлена Церковь. Если говорить парадоксами, то можно сказать, что всякий "религиозный мир", в том числе и "христианский", легко обходится без Бога, но зато минуты прожить не может без "богов", то есть идолов. Такими идолами становятся понемногу и Церковь, и благочестие, и быт, и сама вера… Секуляризованный мир самим своим отречением вопит о Боге. Но, зачарованные своей "священностью", мы этого вопля не слышим. Зачарованные своим "благочестием", мы этот мир презираем, отделываемся от него поповскими шуточками и лицемерно "жалеем" людей, не знающих прелестей нашей церковности. И не замечаем, что сами провалились и проваливаемся на всех экзаменах – и духовности, и благочестия, и церковности. И выходит, что ничто в этом "секуляризованном" мире так не подчинено ему изнутри, как сама Церковь…

Пятница, 12 марта 1982

Только что отвез Л. и Машу на [аэродром] Kennedy: завтра после обеда они будут в Москве!

Вчера на лекции католикам. Всегда, несмотря ни на что, чувство близости к ним.

Суббота, 13 марта 1982

Литургия с очередной хиротонией. Каждый раз, что участвую в рукоположении и пока стоит посвящаемый на коленях у престола, и голова его покрыта омофором, и лежат на ней руки епископа, думаю, спрашиваю себя: что происходит, что совершается? С одной стороны, потрясающая сила и глубина этого, никогда не прерываемого, преемства – на протяжении двух тысяч лет! А с другой – и слабость этого "преемства", человеческая ограниченность – в истолковании, в опыте, в "реализации".

Только что звонил в Москву. Л. и М. только что приехали. Благополучно. Садятся – "за горячий борщ". Странно подумать – вот они в той самой России , которую я никогда не видел и которой, тем не менее, так или иначе определенной оказалась вся моя жизнь. С волнения – в детстве – когда слушал избитый романс Плевицкой "Замело тебя снегом, Россия" или при чтении стихов парижского поэта:

Это звон бубенцов издалека,

Это тройки размашистой бег,

Это – черная музыка Блока

На сверкающий падает снег…1

И вот – туризм, борщ… Может быть, потому мне и не хочется ехать в Россию туристом, что подсознательно боюсь потерять ту Россию, вся сладость которой и была в ее недостижимости, занесенности снегом и т.д.