Гвидо Препарата - ГИТЛЕР, Inc.Как Британия и США создавали Третий рейх

Эту точку зрения оспаривали (172), но нет никаких причин сомневаться в том, что Гитлер оттачивал свои геополитические взгляды под влиянием таинственного Хаусхофера, который, между прочим, преподавал геополитику Рудольфу Гессу в быт­ность того в Мюнхенском университете. Помимо этого, Хаусхофер был посвящен во многие тайны Востока. Хотя верно то, что Хаусхофер в своих объемистых научных сочинениях не выска­зывался за радикальное противостояние с Советской Россией, он тем не менее оставлял открытой альтернативу между «панази­атским движением Советов» и «пантикоокеанским альянсом англоамериканцев», с одной стороны (173), и одобрением актив­ного геополитического партнерства с Британией — с другой (174). Такая позиция в действительности не оставляла выбора; она слишком хорошо совпадала с действиями более поздней на­цистской дипломатии, собиравшейся подписать перемирие с Россией только затем, чтобы позднее уничтожить ее с помощью (как надеялись нацисты) Британии*.

* См. главу 5.

В заключительной части книги геополитические цели Треть­его рейха раскрываются со всей возможной полнотой. «Цель немецкой внешней политики, — вещал Гитлер, — заключается в подготовке повторного завоевания свободы на будущее» (175). Британия действительно претендует на роль мирового ге­гемона, но у нее нет никакого интереса в том, добавлял Гитлер, чтобы «полностью стереть Германию с лица земли», что приве­ло к «господству Франции на континенте». Следовательно, де­лает вывод Гитлер, поскольку (1) «стремлением Британии было и остается недопущение усиления могущества континенталь­ной державы», (2) «французская дипломатия всегда будет про­тиводействовать искусству британского правящего класса» и (3) «неумолимым смертельным врагом германского народа была и остается Франция», постольку верно самое первое ут­верждение: приоритетом Германии является союз с Британией (176). Первое из этих утверждений не учитывает, что оно в пер­вую очередь может быть приложено к самой Германии и являет­ся повторением ложной надежды на то, что Британию удастся привлечь такой дешевой приманкой, как гипотетическая враж­дебность Франции, тогда как на деле Британской империи са­мой судьбой было предписано всеми силами противиться евра­зийскому объятию. Никакие задабривания не смогли бы заставить Британию изменить такое понимание условия сохра­нения своего господства.

Во время Первой мировой войны, признавал Гитлер, «нам следовало опереться на Россию и обратиться против Британии». Но «сегодня условия изменились» (172). Сегодня «сама судьба, — настаивал фюрер, — подает нам желанный сигнал». Судьба отдала Россию во власть большевиков. Германия нач­нет наступление на Восток, так как именно с Востока нависает истинный, исконный враг. Для того чтобы рассеять возможные сомнения своих британских читателей, Гитлер на минуту допус­кает последствия германского альянса с Россией: если бы такой альянс состоялся, утверждал Гитлер, «Франция и Британия обрушились бы на Германию со скоростью света». Война на гер­манской территории привела бы к опустошительным послед­ствиям, ликвидировать которые, опираясь на ничтожную промышленную базу России, было бы абсолютно немыслимо. Представленная Гитлером имитация союза с Россией была чис­той абстракцией, так как никакое объединение не было возмож­но с большевиками, «этими отбросами человечества», для кото­рых Германия являлась «следующей крупной мишенью» (178). Таким образом, вероятное евразийское объятие было представ­лено, проанализировано и безусловно отвергнуто.

Последнее предостережение из «Политического кредо не­мецкой нации» вошло и в манифест нацистов:

Ни в коем случае не допускать возникновения двух мощных континентальных держав в Европе. Никогда не забывать о том, что самое священное право на Земле — это право чело­века возделывать ее собственными руками, а самая священ­ная жертва — это кровь, которую человек проливает за эту землю (179).

Итак, на горизонте появился немецкий «барабанщик», нена­вистник Веймарской республики, провозвестник кровавого по­хода на Восток, влюбленный в Британию и преследуемый кош­маром размножения расово неполноценных племен свыше «естественных пределов»; ветеран Великой войны, ставший во главе культа, замаскированного под политическую партию; че­ловек, очаровавший и околдовавший немецкую патриотиче­скую элиту, готовый к тому же сокрушить Францию.

Надо сказать, что Британия была той самой темной лошад­кой, которая действительно стоила того, чтобы ее использо­вать.

Часть 4

Луи-Фердинанд Селин. «Путешествие на исходе ночи» (1)

Эрих Кестнер. «Гимн банкиру» (2)

Эрих Кестнер. «Фабиан» (3)

Германию следовало возродить из пепла — то есть перевоору­жить и обновить; все это вполне соответствовало пророчест­вам Веблена. Как было показано в предыдущей главе, датой, от­метившей начало военного пробуждения Германии, можно считать апрель 1922 года, когда Рапалльским договором был за­ключен по видимости весьма своеобразный союз между вей­марскими генералами и генералами Красной Армии. Кроме то­го, надо было позаботиться и о восстановлении основы германской промышленности. Прежде чем реконструировать германскую экономику, авторы Версальского договора решили дождаться, когда гиперинфляция уничтожит старую марку. Этот крах был с легкостью устроен британскими экспертами: принуждение германского правительства, увязшего в (воен­ном) долге, вдвое превышавшем доходы страны, платить репарации (в иностранной валюте и золотом) без конфискации это­го долга, загнало рейх в угол. В тесноте этого угла — бегство капиталов, падение марки, уклонение от уплаты налогов — стандартные действия дуэта «государство — рейхсбанк» могли привести только к инфляционному распылению и краху; в этом нет никакой мистики, никакой роковой ошибки. Единственная неопределенность касалась того срока, который потребуется для полного завершения этого финансового всесожжения. Потребовалось три года на то, чтобы полностью очистить Веймар от старого долга, сделанного ради ведения Великой войны, то есть период с 1920 по 1923 год.