Николай Данилевский - Россия и Европа

Древних римлян не пугала мысль о всемирном владычестве, Англия не страшится идеи всемирного владычества на морях, распространения своих владений, опоясывающих моря и океаны цепью больших и малых британских колоний; также не пугает и Америку мысль о безраздельном владычестве от Гренландии до Огненной земли. Что за странная скромность - отступать перед великою будущностью, чураться ее из-за боязни быть слишком могущественным и сильным и, даже пародируя мысль Вольтера о Боге (которого надо бы было выдумать, если бы он не существовал), применять ее к Австрии в видах предотвращения такого несчастья?

Но дело не в том. Самый страх этот не имеет никакого основания. Великий Славянский союз, обеспечив свободу славян и плодотворное взаимодействие их друг на друга, не мог бы угрожать ничьей независимости, ничьим законным правам. В этом опять-таки убеждает самый простой статистический расчет. Население той только части Европы, которая в настоящее время играет деятельную политическую роль, то есть Германии (за выделом всей не немецкой части Австрии), Франции и Англии, с прибавлением лишь окруженных ими Бельгии и Голландии, которые волею или неволею должны всегда за ними следовать,равнялось бы уже населению всего Славянского союза; с присоединением же Италии, Испании с Португалией и Скандинавских государств на стороне Европы был бы излишек, по крайней мере, в пятьдесят миллионов душ. Следовательно, на первое время Славянская система государств все еще была бы значительно слабее Европейской по числу своего населения и могла бы считаться непреоборимой только в защите и обороне славянской независимости и самобытности. Силы уравнивались бы лишь несколько вышеприведенным стратегическим местоположением Константинополя и чешского бастиона.

Но, имея в виду обильное любовью к человечеству славянское сердце, считающее священнейшею обязанностью жертвовать своими славянскими целями и интересами никому не известным общечеловеческим целям (что при наинелепейшем смешении этого общечеловеческого с европейским, или западным, идет, конечно, единственно на пользу этого европейского - всегда и во всем враждебного славянскому), нельзя ограничиться доселе приведенными доказательствами: надо показать, что не независимость только, а и политическое могущество славян существенно необходимы для правильного и гармонического течения общечеловеческих дел; что политическое могущество славянства не только не может угрожать порабощением всему миру всемирным владычеством, а одно только и может противупоставить достаточную преграду мировому владычеству, которое все более и более приобретает (и уже в значительной мере приобрела) Европа.

В нашей статье мы рассматривали уже ход европейской истории с различных точек зрения: с точки зрения развития насильственности как одной из основных психических черт германо-романской народности и видоизменений ее, сообразно с изменениями господствовавшего направления умов; затем с точки зрения воспитания народа историческими событиями, которое получила Европа,- в сравнении с тем, которое получила Россия; и, наконец, с точки зрения отношения к тому политическому узлу, который связывает культурно-исторические типы германо-романский и славянский и которому в непосредственном будущем предстоит так или иначе расплестись,- узлу, называемому восточным вопросом. Само собою разумеется, что таких точек зрения множество едва ли не бесчисленное, и постройка полной системы истории каждого культурного типа (то есть поставление всех явлений ее в настоящую естественную взаимную связь) требовала бы предварительного исследования всего сложного хода ее со всех или, по крайней мере, с весьма значительного числа таких разных точек зрения. Это и составило бы аналитическое разложение совокупности исторических явлений, крайне сложной, в какой бы хронологический момент мы ее ни взяли. (...)

Такое всестороннее исследование европейской истории потребовало бы, конечно, гораздо больших сил и знаний, нежели те, которыми мы обладаем, да и цель наша совершенно иная. Мы намерены только бросить взгляд еще на одну сторону европейской жизни - на связь, существующую между тою борьбою, посредством которой постепенно устанавливались правильные взаимные отношения членов европейского семейства, и между внешнею деятельностью их, т. е. их политическим влиянием на страны и народы, не принадлежащие к германо-романскому культурному типу. Это необходимо для разъяснения занимающего нас теперь вопроса: угрожает ли образование Всеславянского союза всемирным владычеством или, напротив того, не составляет ли он необходимого обеспечения свободы и разнообразия в жизненных проявлениях человеческого рода - необходимого оплота от всемирного владычества, грозящего с совершенно иной стороны.

Монархия Карла Великого была тем центром, из которого развилась европейская система государств. Из нее выделились непосредственно три национальности, игравшие главную роль в средних веках и до сих пор ее сохранившие: немецкая, французская и итальянская, каждая из которых различными путями стремилась к внутреннему объединению, чему внешние обстоятельства, народный характер и внутренние порядки в различной мере содействовали или препятствовали. Впоследствии к ним присоединились находившиеся вне Карловой власти Испания, занятая в течение всех средних веков внутреннею борьбою с магометанством, и Англия, которую ее островное положение отдаляло от тесного вмешательства в общеевропейские дела до того времени, пока развитие морского дела не доставило сильного влияния флотам. Эти пять народов были и продолжают быть первенствующими членами европейскойполитической системы. Прочие, как голландцы и шведы, хотя и играли временно значительную роль, но роль эта не могла быть постоянною по причине числительной слабости этих народов. Но пять главных европейских народностей (если принять во внимание одни общие, неизменные основания их могущества, а не исторические случайности, влияние великих людей, государственного устройства и тому подобное) почти одинаковой силы; настолько, по крайней мере, одинаковой, что самые слабые из них, говоря вообще, достаточно сильны для обороны от нападений соседей.

Самая многочисленная из этих национальностей - немецкая, в которой, без подчиненных ей славянских и других народов, насчитывается до 43 или 44 миллионов душ. Но такой перевес числительности уравновешивается невыгодным во многих отношениях географическим положением Германии, как-то: неокругленностью границ, значительным протяжением с запада на восток, врезыванием с юга и востока славянских областей, серединностью местоположения, подверженного нападениям с разных сторон. Невыгоды эти даже таковы, что для сохранения независимости Германии со стороны Франции и Турции необходима была до самых последних времен помощь как тех славян, которых удалось ей включить в свой состав, так и независимых славянских государств: Польши и России.