Ю Фельштинский - Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)

член Комиссии, тоном приказания: "Вот вам колы и патроны, езжайте тихо, у дома, где остановимся, не прекращайте все время работы мотора, если услышите выстрелы, шум, будьте спокойны". Был с нами еще один шофер, матрос из отряда Попова, его привез один из членов ЦК. Этот, кажется, знал, что затевается. Он был вооружен бомбой. В посольстве мы очутились в 2 часа 15 мин. На звонок отворил немец-швейцар... Я предъявил... мандат... Вскоре... вышли 2 молодых господина...

Вы от тов. Дзержинского?

Да.

Пожалуйста".1

Из показаний Леонгарта Мюллера, данных вскоре после убийства германского посла:

"Около 3 ч. после обеда зашел ко мне советник посольства гр. Бассевитц и сообщил, что пришли двое членов Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, которых намерен принять тайный советник д-р Рицлер, и чтобы я при этом присутствовал. Когда я встретился с д-ром Рицлером, у него в руках было удостоверение этих лиц, подписанное председателем Комиссии всемогущим Дзержинским, которое гласило, что член этой Комиссии Блюмкин и член Суда Трибунала Андреев уполномочен[ы] вести переговоры с посланником по чисто личному делу. Доктор Рицлер и я вышли в приемную, где оба лица сидели, и провели их через вестибюль и зал в приемную, где мы уселись... Один из них [был] смуглый брюнет, с бородой и усами, большой шевелюрой, одет был в черный пиджачный костюм. С виду лет 30--35, с бледным отпечатком на лице, тип анархиста. Он отрекомендовался Блюмкиным. Другой рыжеватый, без бороды, с маленькими усами, худощавый, с горбинкой на носу. С виду также лет 30. Одет был в коричневатый костюм... Назвался Андреевым; а по словам Блюмкина является председателем Революционного Трибунала. Когда все мы

четверо уселись около стола, Блюмкин заявил доктору Рицлеру, что ему необходимо переговорить с графом по его личному делу. Требование свое повторил несколько раз и, несмотря на заявление доктора Рицлера, что он уполномочен и на секретные переговоры, оставался при своем первоначальном требовании... Блюмкин засим объяснил, что получил от Дзержинского строгое предписание говорить по этому чисто личному делу с графом лично.

Д-р Рицлер ответил, что он в качестве первого советника посольства уполномочен вести все переговоры вместо графа, в том числе и личного свойства. Блюмкин ответил, что он обязан придерживаться определенного своего поручения, но на вопрос д-ра Рицлера, удовлетворится ли он письменным уполномочием графа, он ответил утвердительно. После этого д-р Рицлер покинул приемную и вскоре вернулся в сопровождении посла. Блюмкин после этого вынул из своего портфеля большое количество подлинных документов и объяснил, что он должен с послом переговорить по поводу дела некоего графа Роберта Мирбаха, лично графу незнакомого члена отдаленной венгерской ветви его семьи, за которого якобы уже ходатайствовал граф Мирбах и датский генеральный консул. Этот Роберт Мирбах будто бы замешан в каком-то деле о шпионаже. Разговор, касающийся этого дела, продолжается около пяти минут, причем были представлены документы, подписи коих посольству были хорошо известны, как, например, подпись датского генерального консула Гакстгаузена. ...Когда на слова Блюмкина посол ответил, что он ничего не имеет общего с упомянутым офицером, что это для него совершенно чуждо, и в чем именно заключается суть дела, Блюмкин ответил, что через десять дней будет это дело поставлено на рассмотрение Трибунала. Посол при этих словах остался пассивен...

Когда д-р Рицлер предложил графу Мирбаху прекратить переговоры и дать письменный ответ через комиссара

Карахана, второй посетитель, до сих пор только слушавший и сидевший в стороне, сказал, что мы по-видимому хотим узнать, какие меры будут приняты со стороны Трибунала по делу графа Роберта Мирбаха, на каковой вопрос, при его повторении со стороны Блюмкина, граф ответил утвердительно.

У меня теперь такое чувство, что этот вопрос явился условленным знаком для начала действия. Со словами "это я вам сейчас покажу", стоящий за большим тяжелым столом Блюмкин опустил руку в портфель, выхватил револьвер и выстрелил через стол сперва в графа, а потом в меня и д-ра Рицлера. Мы были так поражены, что остались сидеть в своих глубоких креслах. Мы все были без оружия.

Граф Мирбах вскочил и бросился в зал, причем его взял на прицел другой спутник... Граф выбежал в соседний зал и в этот момент получил... пулю в затылок. Тут же он упал. Брюнет продолжал стрелять в меня и доктора Рицлера. Я инстинктивно опустился на пол, и когда приподнялся, то тотчас же раздался оглушительный взрыв от брошенной бомбы. Посыпались осколки бомбы, куски из штукатурки. Я вновь бросился на пол и, приподнявшись, увидел стоявшего доктора, с которым кинулись в залу и увидели лежащего на полу, в луже крови, без движения, графа. Тут же вблизи на полу лежала вторая, не разорвавшаяся бомба и в расстоянии примерно 2--3 шагов в полу большое отверстие -- следы взорвавшейся бомбы. Оба преступника успели скрыться через окно и уехать на поджидавшем их автомобиле. Выбежавшие из дверей подъезда слуги крикнули страже стрелять, но последняя стала стрелять слишком поздно и этим дала возможность скрыться безнаказанно убийцам. Скрываясь от преследования, злоумышленники забыли свой портфель с бумагами по делу графа и другими документами... и свои шляпы.. ."2 Из показаний д-ра Рицлера, данных в июле 1918 г.:

"В субботу приблизительно в 3 1/2 час. после обеда двое уполномоченных г. Дзержинского просили о личном

свидании с графом Мирбахом по личному делу. Я принял обоих в присутствии лейтенанта Мюллера в качестве переводчика. Первый из них объяснил, что ему непременно поручено об этом деле переговорить с графом Мирбахом, так как это дело личное, и не может уклониться от этого приказания. Я ему ответил, что граф не принимает. Но я, как старший чин посольства, уполномочен принимать и личные сообщения... Но граф решился сам выйти к ним. Мы уселись, и докладчик разложил на мраморном столе свое производство. Граф Мирбах, я и лейтенант Мюллер уселись напротив него, другой пришедший сел несколько подальше у двери. Докладчик на основании некоторых документов из дел Комиссии по борьбе с контрреволюцией изложил дело графа Роберта Мирбаха, арестованного несколько недель до того означенной Комиссией, арестован, по нашим сведениям, по ничтожным совершенно причинам. [Блюмкин заявил, что] хотя гр. Роберт Мирбах лично неизвестен послу гр.Мирбаху и является только очень отдаленным родственником его, посол гр. Мирбах еще до того делал со своей стороны представления об его деле. Так как мне объяснения докладчика Чрезвычайной Комиссии показались крайне неясными, то я заявил гр.Мирбаху, что лучше всего будет дать ответ по этому делу через Карахана. После краткого замечания на русском языке сидящего позади спутника докладчик быстро вынул, стоя за столом, большой револьвер и дал выстрел в гр. Мирбаха и немедленно засим несколько выстрелов в меня и Мюллера.."3 Из показаний Якова Блюмкина, данных в апреле 1919 г.: