Борис Соколов - Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб

Долг каждого советского патриота, кем бы он ни был, оказывать решительный отпор преступным, предательским элементам, незамедлительно арестовывать, а при малейшем сопротивлении уничтожать их на месте.

Уже арестованы основные идейные вдохновители заговора – бывший начальник военной контрразведки СМЕРШ Абакумов, бывший заместитель начальника Главного управления формирования Красной Армии Кулик, бывший командующий армией Гордов и еще несколько предателей, направлявших руку покушавшегося – агента германской разведки Таврина, схваченного на месте преступления. Некоторые за рубежом, наверное, будут утверждать, что очищение Красной Армии от шпионов, убийц и вредителей «ослабит» ее боевую мощь, внесет «разложение» в ряды наших славных Вооруженных Сил и даже «поколеблет» сам советский строй. Как может поколебать и разложить Красную Армию и советский строй ликвидация вредных и враждебных элементов? Только уничтожение с корнем троцкистско-бухаринской заразы, расстрел Тухачевского, Якира, Уборевича, Рыкова, Бухарина и других оборотней очистило наш тыл от фашистской «пятой колонны» и позволило нам выстоять и сломать хребет Гитлеру в Отечественной войне. Жалкая кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшихся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей, готовая пойти к нему в шпионское услужение, – разве кому-нибудь нужна эта банда продажных рабов? Кого она может «разложить»? Они сами давно уже разложились и смердят, словно трупы.

Да здравствует наша победоносная Красная Армия!

Да здравствует наш славный Военно-Морской Флот!

Да здравствует могучий советский народ!

Да здравствует наша великая Родина!

Смерть немецко-фашистским захватчикам и их подлым приспешникам и наймитам!»

Можно предположить, что, поскольку Таврин имел на руках документы офицера СМЕРШ, первое подозрение пало бы на главу военной контрразведки B.C. Абакумова. Руководителя столь мощной спецслужбы, пронизывающей всю Красную Армию, Виктора Семеновича немедленно бы арестовали. Тут же, конечно, выяснилось бы, что удостоверение у Таврина фальшивое, но Абакумова все равно освобождать не стали бы. На самом деле, он был арестован 13 июля 1951 года, но найдись повод – Сталин убрал бы Абакумова и раньше – например, 6 ноября 1944 года. К тому же участие начальника СМЕРШ придало бы мнимому «заговору» столь ценимый органами размах. Точно так же опальный маршал Григорий Иванович Кулик, разжалованный в 1942-м в генерал-майоры, был бы очень подходящим кандидатом на роль заговорщика. Здесь я в своей фантазии тоже не слишком далеко отклонился от истины. Очередь Кулика, его непосредственного начальника командующего Приволжским военным округом генерала Василия Николаевича Гордова (бывший маршал служил у него заместителем) и начальника штаба округа генерала Филиппа Трофимовича Рыбальченко пришла в 1946 году. Их сначала уволили в отставку, а в начале следующего 1947-го года арестовали по обвинению в антисоветской агитации. Поводом послужили записи интимных разговоров генералов между собой и с женами, записанные на пленку людьми министра госбезопасности Абакумова. Вот что, в частности, говорил Кулик Гордову в голодном 1946-м (голодном, естественно, не для генералов) после одного из застолий с обилием крепких напитков:

«Берия – это еще тот фрукт. Вот погодите, станет он вместо Сталина, а это будет точно, поплачем все вместе… Это пока цветочки. Рыков не ошибался, когда говорил, что через 10—15 лет Советская власть станет такой жестокой, что царские порядки побледнеют…

Колхозы как система хозяйствования на земле нерентабельны. Потому-то рабочие и крестьяне голодают, тогда как члены Советского правительства живут как помещики…»

Думается, в бывшем маршале взбродила старая эсеровская закваска: Григорий Иванович был членом партии социалистов-революционеров с 1913 по октябрь 1917 года. Да и жила память о бедняцкой семье, в которой он родился и вырос.

Гордова тоже возмущала беспросветная советская нищета: «Нашему крестьянину сегодня что надо? Раз в год в бане с мылом помыться да зажечь керосиновую лампу. При царе не было столько разных министерств по топливу, а деревня имела керосин. От кого? От одного Нобеля… За год мы не смогли после войны сделать то, что та же Чехословакия – за три месяца. Депутатам на рты замки из благ понавесили, вот мы и молчим на сессиях. Попробуй покритикуй правительство…»

Рыбальченко вторил друзьям: «А-а, что там говорить, у нас в стране управляющих больше, чем работающих. Совсем по пословице: один с сошкой, а семеро с ложкой».

Адъютанту же маршала Жукова генерал-лейтенанту Василию Григорьевичу Терентьеву Гордов говорил и вовсе крамольные слова: «Правительству плевать на народ и смерть миллионов, оно занято самообеспечением».

И с женой Василий Николаевич делился сокровенными мыслями после унизительной отставки:

– Я хочу умереть. Чтобы ни тебе, ни кому не быть в тягость.

– Ты не умирать должен, а добиваться своего и мстить этим подлецам. – Супруга, Татьяна Владимировна, в новогоднюю ночь 1947-го была настроена решительно.

– Ни тебе, ни мне это невыгодно, – возразил Василий Николаевич.

– Выгодно, – не унималась жена, не подозревавшая, что в их спальне коллеги Серго Берии давно уже установили микрофоны. – Мы не знаем, что будет через год. Может быть, то, что делается, все к лучшему.

– Тебе невыгодно, чтобы ты была со мной, – трезво рассудил Гордов, видно, уже предчувствуя, что гулять на свободе осталось недолго.

– Что ты обо мне беспокоишься? – возмутилась Татьяна Владимировна. – Эх, Василий, слабый ты человек!

– Я очень много думаю, – признался генерал, – что мне делать сейчас. Вот когда все эти неурядицы кончатся, что мне делать? Ты знаешь, что меня переворачивает? То, что я перестал быть владыкой… – В своем округе Василий Николаевич ощущал себя и царем, и богом, а не только воинским начальником. А тут – перспектива жизни на одну только, пусть и немалую, генеральскую пенсию, без былого почета и уважения, забытым сослуживцами, покинутым друзьями, опальным генералом! Было от чего прийти в отчаянье.

– Я знаю. Плюнь ты на это дело! Лишь бы Сталин тебя принял, – попробовала утешить его супруга.

Но от таких утешений Гордов распалился еще больше и окончательно избавился от иллюзий насчет «доброго Сталина» и «лихих бояр», его окружающих:

– Угу. А с другой стороны, он все погубил.

– Может быть, то, что произошло, даже к лучшему, – философски заметила Татьяна Владимировна.

Но Василий Николаевич, видно, уже в глубине души чувствовал, что лучшего не дождется, и напоследок резал правду-матку: