Анатолий Сахаров - Города Северо-восточной Руси XIV-XV веков

Значительно сложнее обстоит дело с оценкой стадии развития купеческого капитала в северо-восточных русских городах XIV–XV вв., однако, присматриваясь к сообщениям источников, все же можно сделать некоторые наблюдения. Обращает на себя внимание прежде всего тот факт, что городское купечество XIV–XV вв. развивалось в сфере внешней торговли. Далекую транзитную торговлю вели «сурожане» и «суконники»; за литовский рубеж и в Орду ездили тверские купцы; с Ордой, видимо, был связан нижегородец Тарас Петров, выкупавший пленников; на Север, «на Югру и Печору» ходил переяславльский купец, брат монаха Димитрия. Анализируя данные конца XV столетия, В. Е. Сыроечковский пришел к твердому выводу о том, что «московская вывозная торговля лишь отчасти опиралась на местные промыслы и производство… Наиболее ценные товары московского вывоза поступали в Москву с дальних окраин». Тем меньшей должна быть связь внешней торговли с местным производством в более раннее время. Наконец, сам перечень товаров, вывозившихся из русских земель и привозившихся в них, убедительно говорит о том, что в основе торговых операций купцов XIV–XV вв. был сбыт товаров главным образом промыслового хозяйства и ввоз предметов, потреблявшихся господствующим классом. С другой стороны, в имеющихся источниках нет указаний на то, что купцы XIV–XV вв. выступали посредниками между производителями на внутреннем рынке.

Все это свидетельствует о том, что в России XIV–XV вв. торговый капитал находился еще на первой стадии своего развития, когда основной сферой его приложения была внешняя торговля (при этом торговые операции купцов на Югре и Печоре должны рассматриваться по своему характеру как внешняя торговля, не связанная с местным производством, и приравниваться к колониальным экспедициям западноевропейского купечества). Это — транзитная торговля, являющаяся дополнением господствующего феодального хозяйства и не оказывающая еще сколько-нибудь заметного разрушительного влияния на него, хотя в самом образовании торгового капитала уже таилась тенденция возникновения в будущем новых общественных отношений.

Данный этап развития торгового капитала непосредственно отразился и на социальной природе русского купечества XIV–XV вв. Нам известны более или менее подробные данные об его отдельных представителях. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что наиболее богатое купечество приближалось по своему положению к феодальной аристократии и более того — стремилось проникнуть в ее ряды, обзавестись землями и вотчинами — верный признак относительной неразвитости купеческого капитала в эпоху, когда земля была главным средством производства, когда господствовало натуральное хозяйство и когда занятия торговлей были постоянно сопряжены с большим риском. [17] Недаром монах Лаврентий, желая указать на предельную тяжесть своего труда, сравнил себя с купцом, который радуется, «прикуп створше», и кормчим, который «в отишье пристав». В далеких путешествиях с товаром купцы подвергались немалым опасностям, не раз разорялись и гибли, и не случайно образовались «складничества» и другие объединения купцов для совместного противодействия всем опасностям, встречавшимся в их деятельности.

М. Н. Тихомиров совершенно правильно отметил тенденцию крупного московского купечества XIV–XV вв. к приобретению земельных владений и вступлению в ряды боярской знати. Это хорошо показано им на примере Ермолиных и Ховриных.

Крупный московский гость — В. Г. Ермолин именуется в летописи «гость да и боярин великого князя». Некомат Сурожанин имел вотчины, которые были за предательство отписаны на великого князя, о нижегородском госте Тарасе Петрове в «Нижегородском летописце» сказано, что «болии его из гостий не было, откупал он полону множество своею казною всяких чинов людей. И купил он себе вотчину у великого князя за Кудьмою… шесть сел… а как запустел от татар тот уезд, и гость Тарасий съехал к Москве из Нижнего». Характерно, что его материальное благополучие покоилось не в «гостьбе», а в земельной вотчине. Деньги, вырученные от торговли, Тарас Петров обращает на покупку вотчин и приобретение зависимых людей, которых он выкупал из татарского плена и, возможно, обращал в своих холопов или крепостных. [18] О том, что выкуп из плена влек превращение выкупленного в зависимого человека, свидетельствует упоминающееся выше известие о церковном кузнеце, отлившим вериги для митрополита Феогноса. Этот кузнец был выкуплен из плена и находился в зависимости от церкви. При митрополите Филиппе были выкуплены мастера для строительства Успенского собора, ставшие холопами митрополичьей кафедры. На близость Тараса Петрова к боярской аристократии указал еще В. О. Ключевский, писавший на основании местнической грамоты нижегородского князя Димитрия Константиновича о том, что Тарас Петров служил казначеем у нижегородского князя и что брат его Василий Петрович Новосильцев был тоже крупным боярином.

О том, что положение крупных гостей-купцов мало чем отличалось в обществе от положения боярской и вообще феодальной аристократии, говорит практика предоставления гостям таких же льготных прав, которые давались и другим крупным феодалам. Об этом свидетельствуют, например, известные жалованные грамоты великого князя московского Димитрия Ивановича, выданные им в 70-х гг. XIV в. новоторжцам Микуле и Евсеевке.

В политическом отношении крупные купцы вели себя так, как поступали и крупные бояре, — отъезжали от одного князя к другому, используя старинную привилегию боярства, причем не случайно то обстоятельство, что они нередко оказывались даже противниками централизации власти, выступая в решающие моменты борьбы против московского князя, — достаточно вспомнить того же Некомата или «от гостей Московских», которые участвовали в заговоре против Василия Васильевича во время феодальной войны XV в. Образовывавшиеся в ходе торговли капиталы ввиду господства натурального хозяйства обращались на приобретение земельных владений или в ростовщичество.

Под влиянием М. Н. Покровского В. Е. Сыроечковский в своем исследовании о сурожанах стремился обнаружить в русских купцах XIV–XV вв. черты, которые позволили бы доказать, что они «прежде всего горожане, буржуа, подлинным делом которых была торговля». Поэтому В. Е. Сыроечковский считал, что владение вотчинами и наличие привилегий лишь «придают черты» феодала купцу XIV–XV вв. С пониманием «гостей» XIV–XV вв. как «буржуа» нельзя согласиться. То, что известно нам о крупном купечестве XIV–XV вв., говорит не столько об обособлении его в социальном отношении, сколько о тенденции к слиянию с землевладельческой феодальной аристократией.