Николай Суханов - Записки о революции

образ жизни, способ существования (лат.)

По отчету «Речи» (№ 76, 1917 г.) Церетели сказал: «Мы сделали все, что возможно», по отчету «Известий» – «Мы сделали главное». Из двух зол для Церетели я выбираю меньшее

«Наглая ложь господ Мартовых и Гиммеров, – писала тогда „Правда“, – будто бы пролетариат верит их словам» и т. д. В те времена, незадолго до моей высылки из Петербурга, большевистский центральный орган почему-то упорно называл меня именно Гиммером. Псевдоним мой, правда, был давно раскрыт, но свою «родовую» фамилию я употреблял публично исключительно под статьями статистическо-экономического, совершенно нейтрального содержания. Такое употребление настоящего имени (рядом с псевдонимами других) в «политико-социалистическом» контексте показалось мне, тогда легальному человеку, нежелательным. Я специально обратился в редакцию с товарищеской просьбой быть скромнее в употреблении моего паспортного имени. Но безуспешно.

Что касается полемики с Лениным, то передо мной лежит № 6 известного большевистского журнала того времени «Просвещение» (за 1914 год), где я вижу прелестную статью Ленина под замечательным заглавием «Приемы борьбы буржуазной интеллигенции против рабочих». Шельмуя весь российский социализм как агентуру буржуазии, существующую специально на предмет подрыва рабочего движения, монопольный представитель пролетариата много цитирует и меня, приглашая сознательных рабочих выслушать несколько «мыслей» (в кавычках) этого «умного господина». И разумеется, в заключение рекомендует меня: «Сомнений быть не может: г. Суханов пустейший болтун, каких много в наших буржуазных гостиных»… За время войны и революции Ленин стал ко мне снисходительнее и уже рекомендовал меня как «одного из самых лучших представителей мелкой буржуазии» («Рабочий» от 1 сентября 1917 года)… Но как бы то ни было, все перлы и адаманты, какие я принял когда-либо на свою голову, – это сущий елей сравнительно с теми ушатами помоев, какие (хотя бы в цитированной статье) выливал грозный вождь большевистского племени на нечестивую главу… Троцкого.

убеждения, кредо (франц.)

глубоко, основательно (франц.)

второе «я», друг, единомышленник (лат.)

даром (франц.)

вопреки всему (франц.)

Увы, этим надеждам не суждено было осуществиться. Через полтора года после написания этих строк мне пришлось разорвать с партией Дана и Мартова – в результате глубокого принципиального расхождения. О новых надеждах на будущее при таких условиях было бы говорить неуместно

Все это написано три года назад. С тех пор я, во-первых, написал следующие книги – до политической ликвидации Дана, то есть тем самым я тщательнее проследил и уяснил себе его роль в событиях. А во-вторых, за эти годы мне довелось войти с Даном в довольно близкие личные отношения. В соответствии с этим мне многое объяснилось. В моих «предварительных» замечаниях многое написано не так. Но пусть останется, как думалось. Дальше читатель встретит корректив

скажем, заметим (франц.)

Он помнил меня (десять лет назад) с небольшой бородкой. А недавно, после революции, он видел в «Matin» портрет снятого вместе с Чхеидзе Суханова, который был с очень длинной бородой. Чернов отказывался верить глазам и понимать что-нибудь, когда его приветствовать вышел бритый человек, похожий скорее на портреты Керенского… Меня действительно не раз в толпе принимали за Керенского, а Суханов с длинной бородой – это думский депутат-трудовик, очень досадовавший и попрекавший меня, зачем я называюсь его «собственным» именем

государственный переворот (франц.)

в полном составе (лат.)

в полном составе (лат.)

О 171-м полке я упоминал в первой книге «Записок». Это тот самый полк, который прибыл на Николаевскую железную дорогу в ночь на 28 февраля для подавления революции и открыл было перестрелку на Знаменской площади у вокзала. О полке 176-м будет речь в следующей книге

в полном составе (лат.)

Цит. по отчету «Русских ведомостей» от 21 апреля 1917 года, № 88

ничтожно мелкая величина, не стоящая внимания (франц.)

Этот солдат – грузин, земляк Чхеидзе – неотступно состоял при нем, ухаживая за ним, как самая заботливая нянька, приносил ему, прикованному к председательскому креслу, обед и прочую пищу, а когда Чхеидзе выезжал из дворца, он зачем-то брал винтовку и усаживался рядом с шофером, как бы ни оспаривали это место члены Исполнительного Комитета, которым было нужно ехать вместе с Чхеидзе. Между прочим, во время патетической речи Гучкова в «историческом» ночном заседании внезапно растворились двери залы Государственного совета и все приковали глаза к невиданному зрелищу: означенный солдат торжественно продефилировал через залу с чаем и бутербродами, разыскивая Чхеидзе. Он и в чужой монастырь явился со своим уставом, и местные курьеры не могли преодолеть его упорства. Сконфуженный Чхеидзе не знал, что делать со своими бутербродами. В заседаниях же Исполнительного Комитета этот солдат нередко затевал спор со своим патроном громким шепотом, почему-то на ломаном русском языке, говоря с ним на ты… Все любили этого варвара, который был необходимым элементом Исполнительного Комитета

«Русское слово» от 21 апреля 1917 года

Речь Родзянки 27 апреля 1917 года было бы любопытно сравнить с его брошюрой, выпущенной в стане Деникина через два года. Тут он доказывает, что Дума сделала все, что могла, против переворота, но успеха не имела. Конечно, вторая версия, совпадающая с изложением моего первого тома, имеет все преимущества

положение, существующее в данный момент (лат.)

вопреки всему (франц.)

каждому свое (лат.)

Несмотря на заявление Церетели, что в эту комиссию естественно выбирать сторонников принятого решения, за меня голосовали оба крыла. Это было не менее странно, чем мое собственное голосование за коалицию. Очевидно, левые голосовали за меня ради левой мотивировки, а правые – ради моего сенсационного вотума… Зато провалился кандидат Церетели – Скобелев. Это так аффрапировало Церетели, что он требовал переголосования: так уже привыкли к полноте, власти члены «группы президиума»

Телеграмма «Новой жизни» от 4 мая 1917 года