Петр Люкимсон - Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений

Когда спустя два месяца корабль прибыл в Рио-де-Жанейро, Эргман дал Кучуку адрес своих бразильских родственников, и они договорились встретиться при первой же возможности. Такая возможность подвернулась спустя несколько недель, и Эли Эргман снова начал горячо уговаривать Ицхака Кучука переехать в Израиль, а Кучук стал делать вид, что он раздумывает над этим предложением, но пока никак не может прийти к окончательному решению. Однако лишь словами Эли Эргман не ограничился: вместе со своим другом он направился в местное отделение Сохнута, познакомил там Кучука с целым рядом сотрудников и попросил их рассказать его другу о том, какими правами и льготами он будет пользоваться в качестве нового репатрианта в Израиле. И это тоже было весьма кстати для Якубяна-Кучука: сотрудники Сохнута должны были запомнить его именно в качестве друга романтически настроенного израильтянина.

Затем было теплое прощание с Эргманами, возвращающимися в Израиль, после чего Ицхак Кучук направился из Рио-де-Жанейро в Сан-Паулу и здесь попросил оформить ему бразильский паспорт. В графе «национальность» в паспорте стояло «еврей», и теперь это был уже не фальшивый, а самый что ни на есть подлинный документ.

С новым паспортом Ицхак Кучук и явился к уже знакомым ему сотрудникам Сохнута, чтобы сообщить им, что после долгих раздумий он наконец принял решение вернуться на историческую родину.

В декабре 1961 года Кучук-Якубян вновь оказался в Генуе, куда специально ради того, чтобы дать ему последние инструкции, прибыли и трое высокопоставленных сотрудников египетской Службы безопасности. Главная задача, которая была поставлена перед Якубяном на ближайшее время, заключалась в том, чтобы внедриться в израильское общество и поступить на службу в элитные подразделения или, по меньшей мере, в танковые войска ЦАХАЛа – чтобы добыть как можно больше информации об израильской армии.

С таким напутствием Геворк Якубян и поднялся на борт парохода, который должен был доставить его из Генуи в Хайфу.

20 декабря 1961 года новый репатриант Ицхак Кучук прибыл в Израиль и прямо из хайфского порта направился в кибуц Дорот – в гости к Эли Эргману.

Эргман, предложив Кучуку гостить у него, сколько тот пожелает, стал всячески помогать другу обжиться на новом месте. Правда, ульпан по изучению иврита в кибуце Дорот Кучука категорически не устроил по той причине, что в нем молодых репатриантов селили по два человека в одной комнате. А потому спустя месяц Кучук переехал в кибуц Негба.

Как и во всех кибуцах, новоприбывшие совмещали в Негбе учебу с работой, однако в особом рвении ни к трудовым, ни к учебным подвигам Ицхак Кучук замечен не был. Большую часть времени он проводил, ухаживая за кибуцными девушками и фотографируя членов кибуца, а также окрестные пейзажи.

Нужно сказать, что в кибуце Ицхак Кучук представился профессиональным фотографом, и потому его страсть к фотографированию подозрений ни у кого не вызывала – за исключением разве что старого секретаря кибуца, ворчащего, что не нравится ему этот парень – и все тут! Еще Ицхак Кучук решительно не нравился разве что родителям 17-летней жительницы кибуца, ставшей его подругой – в том смысле этого слова, в котором его принято употреблять в Израиле. Но зато всем остальным он казался добрым, компанейским, улыбчивым парнем, и когда миновали полгода учебы в ульпане, Кучуку предложили остаться в Негбе.

Однако у молодого «репатрианта» были совсем другие планы на жизнь. Явившись в Министерство абсорбции, он попросил выделить ему социальное жилье в одном из южных районов Ашкелона. Уже потом, на допросе, Якубян-Кучук объяснит, что он старался жить в Негеве или в Ашкелоне, следуя указаниям своего египетского начальства – это позволяло ему находиться как можно ближе к Газе. А близость Газы, в свою очередь, облегчала египтянам поддержание с ним постоянного контакта и предоставляла отличные возможности для побега в случае провала…

В Ашкелоне Кучук снова представился профессиональным фотографом, сообщил всем о своих намерениях открыть в городе фотостудию, но только после того, как он выполнит свой «гражданский долг» и отслужит в ЦАХАЛе.

Как он и ожидал, в ноябре 1962 года ему пришла повестка из военкомата. Однако на призывном пункте Ицхака Кучука (а вслед за ним и его египетских боссов) ждало огромное разочарование: в призыве и в десантные, и в танковые войска ему было отказано, а вместо этого рядовой Кучук был назначен личным водителем начальника Яффского управления гражданской обороны подполковника Шмайи Бакенштейна.

И, разумеется, это было не случайно: ШАБАК пристально следил за каждым шагом Ицхака Кучука с первого дня его приезда в страну. Причем первым, кто попросил Общую службу безопасности обратить внимание на Ицхака Кучука, был… житель кибуца Дорот Эли Эргман. Причем попросил в тот самый день, когда привел своего друга в отделение Сохнута в Рио-де-Жанейро.

Дело в том, что в тот день с друзьями произошел еще один, совершенно пустяковый случай. Эргман повел Кучука в главную синагогу бразильской столицы, и там его египетский друг очень удивился, увидев нити, свисающие из-под мужских рубашек молящихся, и начал расспрашивать Эргмана о том, что это такое.

Эргман объяснил Кучуку, что религиозные евреи, помимо большого «талита» [47], еще носят и малый. Но при этом он сам был в немалой степени удивлен: Кучук постоянно говорил ему, что вырос в религиозной среде и соблюдает еврейские традиции, и вдруг он, светский еврей, должен объяснять ему, что такое «талит катан» [48]?! Время тогда было сложное, и Эргман поделился возникшим в его душе червячком сомнения с сотрудниками ШАБАКа.

А потому как только Ицхак Кучук подал в Сохнут просьбу помочь ему в репатриации в Израиль, данная просьба немедленно была передана в ШАБАК.

Второе обращение в ШАБАК поступило от секретаря кибуца Негба.

– Ну не нравится мне этот парень – и все тут! – сказал он, сидя в кабинете следователя Общей службы.

– А что именно не нравится? – поинтересовался тот.

– Да как вам сказать… – замялся председатель. – Ну, к примеру, то, что он все время говорит о своем еврействе, фотокарточку с могилой матери всем показывает. Ты и смотреть не хочешь, а он показывает, словно старается тебя убедить, что он – еврей. А зачем, если все вокруг евреи?! Или, к примеру, учился он в кибуце очень средненько, а на иврите разговаривает так, как будто уже три-четыре года в стране. Уверен, что он иврит учил еще там, иначе быть не может! А когда его спросил, он ответил, что ничего подобного – просто у него большие способности к языкам… Почему он скрывает, что знал иврит еще до репатриации – этим ведь гордиться надо?!