Дмитрий Калюжный - Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина

Естественно, в условиях репрессий было уже не до альтернативных выборов. Да никакой альтернативный (тогда говорили – «параллельный») кандидат и не посмел бы выставлять свою кандидатуру: местная тройка немедленно отправила бы его туда, где выборов не бывает.

Говоря о терроре, мы далеки от мысли обелять Сталина. И все же инициатором вакханалии незаконных репрессий был не он – инициаторами были другие. Очевидно, что «всесильного диктатора Сталина» не существовало, что владычествовала элита. А потому трудно сказать, в обеление генерального секретаря, или в его очернение то, что с самого начала террора элиты против народа Сталин развернул террор против элиты: надо же ему было решить проблему замены кадров, раз уж альтернативные выборы – под вопросом! Уже без всяких формальностей, вроде решения пленума, узкое руководство сумело за три месяца вывести из состава ЦК, КПК и ЦРК шестнадцать первых секретарей; их почти сразу арестовали, а затем расстреляли.

Но первые секретари, остававшиеся пока на своих постах, уже вовсю разворачивали охоту не на бывших кулаков и бывших белых, а на советских работников, желая уничтожить любых крупных деятелей вокруг себя, способных сменить их на высоких постах в ходе выборов. Доходило до ситуаций анекдотических. Так, в июне первый секретарь ЦК КП(б) Уз Икрамов запросил у Политбюро разрешение репрессировать председателя Совнаркома Узбекистана Ходжаева за связь с националистическими и контрреволюционными террористами и получил такое разрешение. В сентябре пленум ЦК КП(б) Уз исключил из партии самого Икрамова. Таких случаев было довольно много; судьба Икрамова и Ходжаева уникальна только тем, что они попали на одну скамью подсудимых и были расстреляны в один день.

Одновременность происходящего привела к тому, что оба процесса – репрессии против народа и репрессии против элиты – выглядят как нечто единое, но их следует различать. Комиссии по реабилитации, созданные при Хрущеве, рассматривали их вкупе, называя «периодом сталинских беззаконий», – и это естественно, потому что комиссии работали в интересах той же самой элиты. Позже на те же позиции встало общество «Мемориал»…

Можно предположить, что чем ближе были выборы, тем очевиднее становилась для узкого руководства невозможность их альтернативного характера: проведение выборов в том формате, в каком их задумывал Сталин, только породило бы новую волну репрессий. Юрий Жуков обнаружил в архивах уникальный документ: 11 октября 1937 года в шесть часов вечера, накануне пленума ЦК (уже третьего за этот год), Молотов подписал окончательный отказ от сталинской идеи состязательных выборов. Взамен пленум утвердил безальтернативный принцип «один кандидат – на одно вакантное место», правда, выдвинутый на общих с беспартийными собраниях. Зарождался «блок коммунистов и беспартийных», автоматически гарантирующий партократии большинство в Верховном Совете. Соответственно изменился избирательный бюллетень: в нем остался только один кандидат.

Таким образом, за два месяца до выборов элита уже победила: Конституция лишилась самого важного – смысла, и теперь могла называться Сталинской только в качестве издевки. Разумеется, Роберт Эйхе прошел в этот Верховный Совет, и все первые лица элиты (из тех, кто остался к тому времени в живых и на воле) тоже прошли.

Была похоронена также идея создания новой Программы партии. Но репрессии продолжались! Видя, что им нет конца, в декабре 1937 года, в месяц выборов, Г. М. Маленков пишет Сталину записку, в которой указывает, что репрессии безосновательны, что они угрожают стране. Нужно немедленно их остановить. Он предложил это сделать с помощью закрытого письма ЦК. «Всесильный» (?) Сталин накладывает резолюцию: «Закрытое письмо не поможет. Нужно собирать Пленум».

1938, январь . – Пленум ЦК ВКП(б). 2-13 марта. – Судебный процесс по делу об антисоветском правотроцкистском блоке (Бухарин, Рыков, Розенгольц, Шарангович, Икрамов, Ходжаев, Крестинский, Раковский и другие). Большинство приговорены к расстрелу. 29 июля – 11 августа. – Бои у озера Хасан с японскими интервентами. 29–30 сентября. – Мюнхенский сговор: Великобритания и Франция разрешили Гитлеру захватить Судетскую область Чехословакии, направляя его военные амбиции на восток.

В январе 1938 года собрался пленум, на котором с основным докладом выступил Маленков. Называя поименно первых секретарей, он говорил, что в областях и республиках исключены из партии тысячи человек, которых тут же арестовали: «Мы проверили и выяснили, что практически все невиновны». Далее он обвинил партократов в том, что они подписывают даже не списки людей, а цифры. В ответ первый секретарь ЦК КП(б)Аз Д. А. Багиров рассмеялся. Маленков открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П. П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Через два часа после этой полемики его вывели из состава кандидатов в члены Политбюро, в конце февраля арестовали, а через год приговорили к расстрелу. Разумеется, теперь он реабилитирован, ведь официально Постышев был расстрелян не за то, что в своей Куйбышевской области без суда и следствия казнил десятки тысяч людей, а «за участие в контрреволюционных антисоветских организациях».

Весной 1938-го был арестован и расстрелян Роберт Эйхе (реабилитирован; оказывается, невинно пострадал, бедняга). Репрессии Сталина крепко ударили именно по инициаторам террора – почти все они погибли (и сегодня все реабилитированы). Раз за разом на пленумах им предлагалось проголосовать за вывод из членов ЦК очередной партии арестованных товарищей – порой состав ЦК за несколько месяцев менялся на треть, – и они безропотно голосовали. Воля их была парализована страхом, который внушал им ими же созданный монстр террора. Никто не хотел попасть в расстрельные списки или лагеря ГУЛага, и все туда попадали.

В ГУЛаге, как и вообще в НКВД, тоже не обошлось без перегибов. Но где было взять кадры? Людей-то нет, а неподготовленные кадры начинают вместо борьбы за высокие идеалы по примеру вождей решать собственные задачи, органы вырождаются и сами становятся опасными. За первые пятилетки кадры ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ многократно «чистили», отправляя работничков туда же, куда они отправляли своих подопечных, но перекосы постоянно возникали вновь.

Но, опять же, вопреки общепринятому мнению ГУЛаг, как социальный институт, «лагерем смерти» не был. Смертность «на зоне» не слишком превышала смертность тех же возрастных категорий на воле: около 3 %; лишь в 1937–1938 годах она подскочила до 5,5 и 5,7 %, когда назначенный наркомом внутренних дел Н. И. Ежов приказал уменьшить рацион питания.