Жан-Поль Ру - Тамерлан

В странах с высокой плотностью народонаселения и мощной цивилизацией, в Китае и Иране, тюрки и монголы, малочисленные в сравнении с аборигенами, частично ассимилировались и утратили свою самобытность. В Китае те, которые не были ассимилированы, были изгнаны одновременно с династией Юань в 1365 году. В Золотой Орде монголы, которых там было мало, отюречились поголовно. То же самое произошло в южной части Джагатайского улуса, в Трансоксиане, где уже давно закрепился значительный тюркский контингент. Тамерлан принадлежал к одному из этих, ставших тюркоязычными, монгольских племен.

Нашествие Чингисидов чуть не привело ислам к его гибели. В ту эпоху самое крупное мусульманское государство в Центральной и Средней Азии, возглавляемое хорезмшахом, чей трон находился в Ургенче, достигло высочайшего уровня развития культуры, что было связано с не менее блестящей экономической ситуацией. Хорезм аннексировал Трансоксиану, буддийскую империю кара-китаев, китайский Туркестан, нынешний Афганистан и большую часть Ирана. То была первая жертва Чингисхана, который обрушил на ислам всеуничтожающий ураган.

Западнее находились, пожалуй, только две временные державы, Сельджукиды Рума, или Анатолии, и Мамлюки, владетели Сирии и Египта; а также держава духовная, аббасидский халифат Багдада. Он исчез с лица земли, когда был взят Багдад, а халиф был предан смерти (1258). Незадолго до того (в 1243 году), под Кёзе-Дагом, близ Арзинджана потерпели поражение Сельджукиды, которые принуждены были признать сюзеренитет Чингисидов. Монгольское наступление в Сирии, отмеченное разграблением Алеппо, падением Дамаска, Хомса, Хамы, Наплуза и Газы, производило впечатление решающего (1260), но его остановила смерть Великого хана, а также необходимость присутствия Чингисидов на курултае, который должен был назначить преемника Великого хана.

Мамлюки почувствовали себя уверенно. Они напали на монголов и разбили их под Аин-Джалутом. Тогда впервые непобедимые завоеватели не остались хозяевами на поле брани; резонанс поражения был громким. Возможно, именно тот день спас ислам от исчезновения. Однако мусульмане оставались не только глубоко униженными, но и принужденными повиноваться немусульманам, чего с ними еще никогда не бывало и что представлялось им неприемлемым с точки зрения уммы (сообщества верующих). [29]

Джагатай (? — 1242), второй сын Чингисхана, получил в удел область, прилегавшую к Иссык-Кулю (Исик-Кёлю), земли южнее Балхаша, бассейн рек Или, Таласа, Чу, а также Афганистан и Трансоксиану. Спустя несколько лет его последователи присоединили к этой территории Кашгарию и Уйгурию (на севере) с Бешбалыком, Турфаном, Карашаром, Кучей и поречьем Аксу; на юге — с Черченом, Хочаном, Яркендом, дотоле находившимся в прямой зависимости от Каракорума. Что до Ургенча и Хорезма, то они являли собой некую связующую зону между владениями Джагатаидов, в чей состав на законных основаниях они входили, Джучидов (Золотая Орда) и Ильханов (Иран). Имя «Джагатай» служило для обозначения этой обширной и довольно неоднородной империи (Джагатайский улус), а также (в более поздний период) — литературного языка, на котором там говорили (тюрко-джагатайский) и который представлял собой восточный вариант обычного тюркского языка.

Все эти земли в основном были тюркские, хотя города в южной полосе преимущественно были заселены иранцами, коих еще называли сартами или таджиками. Никакого государства они не составляли: там можно было различить лишь три обширные области, не имевшие никакой органической связи друг с другом. Север, невзирая на существование нескольких более или менее значительных городов, а именно Пишпека, Токмака, Каялыка и Алмалыка, был краем кочевников (где монгольские и тюркские племена перемещались по пастбищам, имевшим своим центром долину реки Или), Моголистаном в узком понимании этого слова. Насколько можно судить, упомянутые племена, следуя примеру вождей, оставались шаманистскими; однако к ним проникло и христианство, о чем свидетельствуют христианские кладбища, обнаруженные в поречье Или, а также деятельность миссионеров в Алмалыке. Никакой администрации им не было известно, как не имели они и ни малейшего понятия о государстве. [30]

Уйгурия, когда-то буддийская, манихейская и христианская (если не упоминать о более скромных иудейских и маздакитских общинах), являлась страной высокой литературной и художественной культуры. Разумеется, ислам в этой стране распространение получил, но невозможно сказать, как далеко он продвинулся в восточном направлении с той поры, как в X веке образовалась тюрко-мусульманская империя баласагуно-кашгарских Караханидов. Именно на караханидо-тюркском языке Юсуф Хасс Хаджиб написал первое в Центральной Азии мусульманское произведение «Кутадгу билиг» («Наука счастья», 1067–1070); именно Караханиду Махмуду Кашгарскому обязано человечество первой научной тюркской книгой, монументальным энциклопедическим словарем (1072–1083); именно на тюркском языке изъяснялся величайший мистик Центральной Азии Ахмед Ясави, умерший в Яссе (нынешнем Туркестане), над чьей могилой по Тамерлановой воле со временем был воздвигнут грандиозный мавзолей.

Трансоксиана и Хорезм (который, несмотря на свои историю и культуру, в известной мере являлся частью Туркестана) представляли собой страны урбанизованные и отчасти сельскохозяйственные. Уже в первые века хиджры там получили развитие такие крупные очаги мусульманской цивилизации, как Ургенч, Бухара, Самарканд, Балх (Бактрия) и Газни, чья история уходит корнями во мрак времен. Их особенность признавал даже Чингисхан, давший Трансоксиане мусульманского правителя, Махмуда Ялавача, резиденция которого находилась в Ходженте. Сей человек, а также его сын и внук, сменившие его на этом «посту», трудились над переустройством страны и возрождением разрушенных городов. Их усилия не оказались бесплодными: «раны были залечены», экономика восстановлена. Бухара, например, расцвела столь пышно, что, кажется, именно тогда она пережила наиболее счастливые дни своей истории, невзирая на опустошения, причиненные ей Ильханами, осадившими этот город в 1273 году. Джувейни утверждал, что равного ей в мире не было ничего, а Марко Поло увидел в ней «самый лучший город Персии».

У владетелей этой империи, Джагатаидов, коих титуловали оберегателями ясы (законодательство Чингисхана), поскольку они оставались ярыми Чингисовыми приверженцами, мысли приискать себе столицу или поселиться в регионе с высокой культурой не возникало никогда. Они ненавидели города и были близки к тому, чтобы считать их пригодными только для роли жертв: случалось так, что они штурмовали и грабили даже те города, которые им принадлежали давно. Оказавшись на стыке двух великих цивилизаций, они держались в стороне, блюдя верность себе и борясь с опасностью разложения. В конечном итоге на путь цивилизации они встали, но много позже других улусов, менее изолированных и унаследовавших политические и культурные структуры покоренных народов. А пока что, находясь в центре Монгольского мира, они состояли в военных или мирных отношениях с тремя другими улусами, что давало им, право же, немного; однако они контролировали великие межконтинентальные торговые пути — «Шелковый», начинавшийся в Китае, и «Пряностный», бравший начало в Индии, — что являлось источником колоссальных доходов. [31]