Юрий Мухин - Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно

А вот еда артели приволжских крестьян, работающих зимой на лесоповале. Описана П.И. Мельниковым примерно в те же годы. «Развел он в очаге огонь, в один котел засыпал гороху, а в другом стал приготовлять похлебку: покрошил гулены, сухих грибков, муку, засыпал гречневой крупой да гороховой мукой, сдобрил маслом и поставил на огонь... Петряйка нарезал черствого хлеба, разложил ломти да ложки и поставил перед усевшеюся артелью чашки с похлебкой. Молча работала артель зубами, чашки скоро опростались. Петряйка выложил остальную похлебку, а когда лесники и это очистили, поставил им чашки с горохом, накрошил туда репчатого луку и полил вдоволь льняным маслом. Это кушанье показалось особенно лакомо лесникам, ели да похваливали».

Артель, заметим, ела два раза в день из-за специфики работы в короткий зимний день и дальности езды к просекам. Это был завтрак

Как видим, пища и богатых казаков, живущих на вольных землях рыбного Иртыша, и у не бедных крестьян Поволжья в основном растительная, высококалорийная.

Хлеб был очень ценен, зерном скот в России кормили очень богатые люди, крестьянину это и в голову бы не пришло. Ведь для получения килограмма мяса необходимо почти десять килограммов зерна, в целом это энергетическая потеря калорийности почти в двадцать раз. Слишком мало было производство зерна в России, чтобы перейти в те годы на такой способ производства мяса.

Даже в 1913 году, самом урожайном за историю империи, зерна было произведено в границах СССР всего 98 миллионов тонн. В 1989 году, в год прихода к власти в СССР дерьмократов, производство зерна было 211 миллионов тонн, а были годы и с производством в 240 миллионов.

Так вот, из 98 миллионов тонн в 1913 году Россия продала на экспорт 9 миллионов тонн, и нынче мудраки по этому поводу вопят, что Россия «кормила хлебом всю Европу». Хлебом Европу Россия не кормила, потому что у нее самой душевое потребление зерна было вдвое ниже, чем в Европе. Россия своим зерном кормила скот в Европе, она кормила Европу мясом и молоком, хотя свои дети умирали наполовину, не доживая до 10 лет, в том числе и из-за отсутствия мяса и молока.

Князь Багратион, полковник генштаба русской армии (надо думать, потомок героя 1812 года), в 1911 году писал: «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной... Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы... Около 40 процентов новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу».

Между тем относительная цена на мясо в России тех времен нам должна казаться не очень большой. Вспомним, что в начале 80-х годов белый хлеб был доступен и стоил 24 копейки за килограмм. Мясо по 2 рубля в магазине нужно было во многих городах Союза исхитриться купить, но на рынке его можно было купить за 3-4 рубля. Соотношение между ценой килограмма хлеба и мяса было 1:16.

А в 1914 году в Москве, относительно дешевом по продовольствию городе, белый хлеб стоил 5 копеек фунт, а говядина – 22 копейки. Соотношение 1:4,5. То есть в 1914 году мясо относительно хлеба было почти вчетверо дешевле, чем, скажем, в 1985-м. И тем не менее тогда 40 процентов мужчин 21 года впервые пробовали его в армии!

Эти цифры и эти цены показывают состояние сельского хозяйства России, доставшейся большевикам. Несмотря на то, что Россия кормилась практически одним хлебом (о зерне для производства молока и мяса говорить не приходилось), то есть кормилась самым экономичным путем, тем не менее производительность труда в этой отрасли была столь низка и товарность ее столь невелика, что работало в сельском хозяйстве почти 85 процентов населения страны.

А это означало, что Россия не могла дальше развиваться, не могла строить электростанции и заводы, не могла увеличивать свою экономическую и военную мощь, так как для всего этого требовались люди, их нужно было брать в сельском хозяйстве, но товарность последнего была настолько низка, что оставшиеся там работники неспособны были прокормить уходивших в промышленность. Это был тупик. К концу 30-х годов, несмотря на все НЭПы, товарность сельского хозяйства упала до 37 процентов. То, что крестьяне выращивали, они практически и съедали: два человека в сельском хозяйстве едва способны были прокормить одного в городе даже одним хлебом.

Как поднять товарность сельского хозяйства, было всем понятно – через производительность труда. Как поднять производительность труда, тоже было ясно – необходимо было механизировать сельское хозяйство. В принципе СССР был к этому готов, начинал строить тракторные заводы, закупал технику за рубежом.

Но здесь возникал вопрос – кому ее дать? О том, чтобы трактор получил крестьянин-единоличник, «фермер», речи не могло быть — у него не хватило бы денег его купить, и он никогда бы не окупил его на своем крошечном наделе.

Очевидны были три пути.

Первый – быстро восстановить в сельском хозяйстве крупного землевладельца. Он купил бы трактора и комбайны, и те поля, что ранее обрабатывали 50 человек, у него стали бы обрабатывать всего 5. А 45 высвободились бы для промышленности. Даже если бы во главе государства стояли не коммунисты с их представлениями о буржуазии и всеобщей справедливости, а какое-то нейтральное правительство, то и перед ним, с точки зрения управления индустриализацией страны, возникли бы дичайшие проблемы.

Ведь рабочие руки стали бы высвобождаться непредсказуемо, помещику плевать на судьбу тех, кто остался без земли и работы. Любое правительство постаралось бы избежать ситуации с миллионами безработных и обездоленных людей. Коммунистам же эта дорога в принципе не подходила.

Второй путь был очень соблазнительным и теоретически хорошо проработанным, к примеру, экономистом Чаяновым. Это путь кооперации. Он кажется настолько хорошим, что его надо сразу сравнивать с третьим путем – коллективизацией сельского хозяйства.

Упрощенная идея кооперации. Крестьяне, продолжая владеть каждый своим наделом земли, своим тягловым и продуктивным скотом, сбрасываются деньгами или берут сообща кредит и покупают технику, скажем, один трактор в расчете на 10 человек. Этот трактор обрабатывает поля всех по очереди.

Упрощенная идея коллективизации. Крестьяне отказываются от своих наделов, своего тяглового и продуктивного скота, сдают это все в общее пользование и становятся работниками коллективного хозяйства, получая от него доход пропорционально количеству и качеству труда.

Если говорить о количестве сельхозпродукции от одной деревни, а следовательно, и от всего сельского хозяйства, то кооперация по сравнению с колхозом имеет очевиднейшие преимущества.

За обработкой своего личного участка земли крестьянин присмотрит гораздо тщательнее, чем за обработкой колхозного поля. Своих быков и лошадей он обиходит лучше, чем конюх на колхозной конюшне. Его хозяйка за своими коровами, телками, бычками и свиньями присмотрит лучше скотницы, доярки или свинарки на колхозных фермах. А это, без сомнения, дало бы 10-15 процентов прироста сельхозпродукции по сравнению с колхозом на этой же земле.