Юрий Мухин - Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?

Ни «Ребун», ни JMSA, ни японские или советские офи­циальные лица, ни ВМФ США не говорили об этих облом­ках, хотя одна из сторон отметила ранее это место с помо­щью, дымового сигнала. В случае KAL 007 мы еще увидим, как три правительства, а именно США, СССР и Японии, скрывают информацию, каждое — по своей собственной причине.

Посол Павлов немедленно проинформировал японское правительство об открытии «следов авиакатастрофы» к за­паду от Монерона. Так мы в первый раз услышали, что здесь произошла катастрофа. Японские и советские суда находи­лись к северу от острова, где был дымовой сигнал. Япон­цы заявили, что они не нашли никаких обломков корей­ского авиалайнера до 9 сентября. Они нашли обломки и ранее этой даты, но они не имели никакого отношения к KAL 007. Как показано в предыдущей главе, первые пять­десят четыре обломка, найденные JMSA, принадлежали во­енному самолету. Обломки, подобранные «Уваровском» ка­питана Билюка и «Забайкальем» и маркированные одной из вовлеченных сторон дымовым сигналом, также, по всей оче­видности, принадлежали военному самолету, — по крайней мере были аутентичными. Но в течение многих лет о них никто не вспоминал.

Среди советских судов, которые находились к северу от Монерона, одно особенно примечательно. Это был пат­рульный катер КГБ (КГБ отвечал за охрану государствен­ных границ) под командованием капитана Анисимова. Это судно патрулировало у Невельска, когда между 05.32 и 05.33 (сахалинского времени, 03.32 по японскому) на их радаре появилась отметка, которая пересекала небо со скоростью 800 км в час. Через сорок секунд метка разделилась на две части, затем на три, прежде чем исчезла приблизительно в 30 км от Монерона на азимуте 10 градусов от острова, в точке с координатами 46°31 'N, 141°18'Е, если принимать во внимание некоторую неопределенность с азимутом. Капи­тан Анисимов отметил на экране своего радара одинокое рыболовное судно рядом с этим местом.

Позиция тех обломков, о которых говорилось выше, близка к тому месту, где находилась «Чидори Мару» в 03.30 (46°35'N, 141°16'E), когда ее рыбаки увидели самолет, взо­рвавшийся в море. Тем не менее существует трехминутное временное различие между двумя этими событиями. Опи­сание этих двух событий также различается. Отчет капита­на «Чидори Мару» показывает, что самолет оставался не­поврежденным до взрыва и не разломился на части, пока не коснулся поверхности воды. Более того, детали, которые приводит капитан Анисимов, заставляют нас усомниться в том, что он видел одиночный самолет, разломившийся на две, а потом на три части. Во-первых, самолет разломился на две части, находясь еще в горизонтальном полете, кото­рый продолжался еще сорок секунд со скоростью 800 км в час. Трудно вообразить себе самолет, теряющий кусок фю­зеляжа, достаточно большой, чтобы его было видно на мор­ском локаторе, и затем продолжающий полет, по крайней мере, еще сорок секунд, прежде чем потерять еще один ку­сок, немного меньший по размерам. Это наблюдение гораз­до лучше соответствует группе истребителей, которые ото­шли друг от друга в классическом маневре, используемом атакующими самолетами. Напротив, отчет «Чидори Мару» показывает, что одиночный истребитель проходил прямо над головой в тот момент, когда он выпустил ракету, не­посредственно перед взрывом другого самолета, его цели, которая находилась от него на небольшом расстоянии. Ка­жется более вероятным, что Анисимов и капитан «Чидори Мару» описывали два различных события.

Наблюдения капитана Анисимова обнаруживают нечто, имеющее еще большее значение. Он видел то, что интерпре­тировал как «разрушение самолета» в 05.33 сахалинского времени. Тем не менее, согласно маршалу Огаркову, пере­хватчик остановил самолет-нарушитель над поселком Прав­да в 06.24 по сахалинскому времени, то есть примерно час спустя. Отсюда мы можем сделать вывод, что два самолета были сбиты с часовым интервалом между двумя события­ми. Это расширяет наше представление о воздушной бит­ве над Сахалином.

Анисимов также сказал, что поднял на борт примерно 100 кг обломков, в основном это были куски панелей, имев­ших сотовую структуру. Он не указал, где собрал их, кроме того, что это было «в море у Невельска». Судовой журнал патрульного судна JMSA «Ребун» упоминает, что в этот день (1 сентября) в море была замечена группа советских судов, собирающих обломки, среди которых вполне мог находить­ся и патрульный катер Анисимова. Согласно капитану «Ребуна», патрульный катер снял чехол со своего орудия и на­вел его на японское судно, что является эффективным спо­собом сказать, чтобы японцы держались подальше.

Интервью с капитанами советских судов «Уваровск» и «Забайкалье» ясно говорят о том, что Советы собирали пла­вающие обломки в трех различных местах. На самом деле мест падения самолетов было даже больше. Для того, чтобы отличить различные места друг от друга и показать, что о них можно узнать, я рассмотрю свидетельства более подробно.

Советский журналист Иллеш, представляя свидетельст­ва, которые он опубликовал в «Известиях», признает, что в них много неясного: «Наиболее запутанная часть инцидента 007 — поиск остова «Боинга»». К счастью, организуя мате­риал так, как будто он говорил об одном инциденте, и под­разумевая, что все самолеты-нарушители были одним ко­рейским самолетом, Иллеш публикует все заявления участ­ников событий, в том числе и противоречащие друг другу. Люди говорили о различных обломках, найденных в разное время, в разных местах, при разных условиях. Установление того, когда, где и кто был вовлечен в поиски, стало возмож­ным благодаря картам JMSA, которые получили мы с Джо­ном Кеппелом. Без этого ценного инструмента, на котором изображены ежедневные позиции и действия судов всех ти­пов, вовлеченных в поиски, согласование явно противоре­чащих друг другу заявлений было бы гораздо более труд­ным делом. За исключением японского телерепортера Ивао Койяма, который был на сцене во время поисков и записы­вал положение поисковых судов на ежедневных брифингах JMSA (см. главу 4). Джон и я являемся сейчас единствен­ными исследователями, обладающими этими бесценными документами. Собранные вместе, эти документы составили наиболее детальный и полный отчет о поисках, предприня­тых всеми вовлеченными нациями. Они позволили мне най­ти порядок там, где Андрей Иллеш увидел только путани­цу, дали мне возможность составить ясное представление о том, сколько обломков было найдено советским Тихоокеан­ским флотом, и выяснить, как он проводил свои поиски.

Тихоокеанский флот находился под командованием ад­мирала Сидорова, который был ответственным за советские поисковые работы. Во время встречи в Москве с семьями жертв, которая проводилась 11 марта 1993 года, адмирал Сидоров сказал, что как только была объявлена тревога, со­ветский флот немедленно послал группу военных судов в тот район, где, как полагали, разбился самолет. Этот район было легко обнаружить по наличию обломков, плавающих на поверхности. Были установлены границы, и территория была промаркирована буйками. «Через тридцать семь ми­нут после катастрофы на месте появилось небольшое со­ветское судно и были подняты небольшие обломки. Но ни­каких тел не было».