Александр Кондратов - Атлантика без Атлантиды

Анри Пуадебар, известный французский археолог, решил проникнуть в тайну морских вод… с воздуха. Еще в двадцатых годах нашего столетия, проводя раскопки в Сирийской пустыне, он с успехом применил для разведок самолет, с борта которого, как на ладони, были видны древние сооружения, теряющиеся в барханах, если искать их не с воздуха, а с земли. Летом 1934 года начались поиски подводных сооружений: самолет пролетал над морем, возле прибрежной полосы. Уже первые полеты и снимки, сделанные с высоты, показали, что неподалеку от берега находятся пятна, имеющие правильную геометрическую форму. Вряд ли такую форму могут иметь природные образования. Исследования переносятся с неба под воду.

Работы на дне моря дали ценные результаты. Сообщения античных авторов оказались правдивы, в Тире, действительно, существовало две гавани, северная и южная. На глубине от 3 до 5 метров археологи проследили древний мол, начинавшийся от сторожевой башни и уходивший далеко в море, почти на 200 метров. Мол был не только длинным, но и широким — ширина его достигала 8 метров. Ибо мол должен был защищать бухту и от вторжения морских волн, и от нападения врага. Финикияне, обороняя свой город, могли расположить на столь широком моле не только войска, но и боевые машины. Вскоре исследования под водой показали, что на дне Средиземного моря находится и второй мол, еще более мощный, чем первый, — его длина равнялась 750 метрам, причем посередине мола был оставлен неширокий проход, «ворота» для кораблей. Если бы через эти ворота попытался проникнуть в гавань Тира вражеский корабль, он был бы встречен градом стрел и камней. Причем обстрел этот длился бы довольно долго: от прохода в моле тянулся стометровый «коридор», образованный двумя дамбами, на которых также могли находиться лучники и пращники. Укрепления имелись и в начале каждого мола — если бы враг захватил портовые сооружения, он встретил бы здесь еще одно серьезное препятствие.

Враг угрожал Тиру часто. Но не столь методично и неотвратимо, как постоянно наступающее море. Поэтому части мола, наиболее подверженные штормам и разрушительной работе волн, укреплялись особенно тщательно; ширина мола была доведена до 10 метров, а вдоль всего периметра обоих молов финикияне соорудили специальные волноломы. Однако после того, как вся финикийская цивилизация, а с нею и Тир, пришли в упадок, море перешло в открытое, никем не сдерживаемое наступление и поглотило и молы, и гавань, и набережные, и портовые сооружения — и лишь спустя много столетий они были открыты археологами-подводниками.

Подводные работы в районе Тира Анри Пуадебар вел в 1934–1936 годах. После второй мировой войны ему удалось организовать новую экспедицию. На сей раз исследовались портовые сооружения другого финикийского города, соперника Тира, — Сидона. Часть порта ушла под воду, но отдельные сооружения еще выступали над водой, и это, конечно, облегчало задачу исследователям (на сей раз работы производила не Франция, а правительство недавно образованной республики Ливан, пригласившее Пуадебара руководить раскопками). Портовые сооружения Сидона относились примерно к тому же времени, что и постройки Тира, — I веку н. э. Однако конструкция их отличалась от конструкции тирского порта, что немало удивило археологов. Сидонцы искусно воспользовались природными условиями и сделали свой порт неприступной крепостью, в которую вело два прохода. Первый — узкие «ворота», образованные с одной стороны островом, а с другой — молом; второй — «ворота» между тем же островом и берегом, которые пересекала песчаная отмель, закрывавшая проход любому кораблю. Через эту отмель был прорыт специальный канал — только по нему судно могло попасть в гавань Сидона.

«Цезарея» — так, в честь римского императора, был назвав город на побережье Палестины, ставший столицей царства, Иудейского и резиденцией римского наместника. Цезарея была не только столичным городом, но и портом. Но если городские здания кое-где сохранились и по сей день, то портовые сооружения поглотило Средиземное море. В гавани Цезареи могло размещаться до сотни судов, ее порт соперничал даже с самим Пиреем, морскими воротами Эллады. Неудивительно, что археологи, проведя раскопки Цезареи на суше, обратили внимание и на части Цезареи, ушедшие на дно. В 1957 году здесь провела исследования американская экспедиция, оснащенная не только аквалангами, водолазным снаряжением и компрессорами, — в ее распоряжении находилась яхта «Си Дайвер» («Морской Ныряльщик»), оборудованная для подводных археологических работ.

Американцы составили подробную карту затонувшего порта, обнаружили на дне моря каменные стены и колонны. Венцом их изысканий была находка колоссальной статуи — очевидно, когда-то она возвышалась у входа в гавань. И все-таки это открытие кажется незначительным по сравнению с тем, что четыре года спустя сделали итальянские археологи-подводники, работавшие вместе с учеными Израиля. Им удалось обнаружить руины древней библиотеки и, самое главное, постамент памятника, на котором можно было прочитать остаток надписи: «…tius Pilatus». Нетрудно догадаться, что это имя римского наместника в Иудее Понтия Пилата — ведь резиденция его находилась именно в городе Цезарея!

Библию когда-то считали непререкаемым авторитетом во всех областях знания. Затем просветители поторопились объявить ее «собранием сказок». Современные ученые относятся к показаниям Библии так же, как и к свидетельствам других «священных книг» древних народов: это замечательные исторические документы, нужно только уметь отделять мифическое от исторического, нужно делать поправки на ту особую «призму», сквозь которую преломлялись события, описываемые в них. Раскопки в Двуречье, Малой Азии, Палестине, Ливане, Сирии, Египте в сочетании со свидетельствами Библии позволили воскресить не одну страницу истории Древнего Востока. Теперь слово за археологами-подводниками: их исследования покажут, что же в священном писании является выдумкой, что — правдой, а что — правдой, дошедшей до нас в преломлении «призмы» мифологии и фантазии.

«Понт» в переводе с древнегреческого означает «море». В глубочайшей древности плавали эллины к берегам Черного моря — отзвуком этих плаваний является миф об аргонавтах и золотом руне. Тогда Черное море именовалось греками «Аксейнос» («Негостеприимное»). Но вот на берегах его появляются колонии, плавание по его водам становится делом, доступным любому смертному, а не легендарным героям мифов. И море теперь называется «Эвксейнос» — «Гостеприимное». Первая древнегреческая колония на берегу Понта Эвксинского появляется в VII веке до н. э. Здесь, на юго-западном побережье, возникает город Аполлония. Проходит время, и Аполлония становится самостоятельным городом-государством, чеканит собственные монеты и даже имеет свои колонии. В честь бога-покровителя жители города воздвигают величественный храм с тридцатиметровой статуей Аполлона. Город, основанный почти 3000 лет назад, жив и сейчас — это нынешний болгарский Созопол, где все напоминает о древней и средневековой истории.