Жорж Блон - Одиссея авианосца «Энтерпрайз»

О подходе бомбардировщиков можно было судить по характерному шуму, послышавшемуся вдруг из громкоговорителей, настроенных на частоту самолетных переговорных устройств. Шум мало-помалу нарастал. Вслед за тем до моряков, собравшихся возле громкоговорителей, донесся приглушенный гул голосов: летчики, похоже, переговаривались между собой все разом. Но разобрать, о чем они говорили, было трудно. И вдруг из громкоговорителей послышался неожиданно четкий, бесстрастный голос: «Это конец, Джо! Я падаю. Прощай, Джо!» Джо не отвечал. Другой голос, самый громкий и встревоженный — совсем еще мальчишеский, — твердил один и тот же позывной, как заведенный: «На связи... (позывной). Кто-нибудь, ответьте, где я? Прошу уточнить мое местоположение! На связи...» Третий голос звучал совершенно невозмутимо: «На связи Скарлет-два. У меня горючего осталось литров двадцать, не больше. Буду садиться на воду». А некоторое время спустя голоса летчиков зазвучали уже совсем четко — однако при том морякам казалось, будто они доносятся из потустороннего мира, отгороженного от действительности непроглядной завесой ночного мрака. Никто из летчиков пока и не думал садиться на авианосец. В эфире только и было слышно: «У меня осталось столько-то литров». Или: «У меня топлива от силы минут на пять». Кто-то из пилотов, видно, перед тем, как приводниться, бросил в эфир прощальное сообщение: «Ребята, постарайтесь найти меня завтра!» Да уж, положение летчиков казалось безысходным — и надеяться им оставалось только на самих себя. Теперь радиосообщения были совсем короткие — из них явствовало, что у большинства самолетов горючего в обрез. Некоторые пилоты называли только свой позывной и прибавляли: «Сажусь на воду». А кто-то из летчиков предложил своему товарищу по звену следующее: «Готов? Тогда садимся на пару!»

В 20 часов 15 минут служба воздушного радиослежения доложила о подходе первых самолетов.

На борту «Лексингтона» Митчер мерил шагами адмиральский мостик, обдумывая какое-то важное решение. Наконец, обращаясь к стоявшему рядом капитану III ранга Уидхельму, он задумчиво проговорил: «Наверное, придется осветить авианосцы». Тьма кругом стояла и впрямь кромешная — Митчер едва различал находившиеся поблизости корабли сопровождения. И вот в ночном мраке, над «Лексингтоном», послышался рокот самолетных двигателей и замигали аэронавигационные огоньки — белые, зеленые, красные. Вместо ответа Уидхельм опустил голову и молча отошел в сторону, предоставив Митчеру самому решать сложную дилемму: осветить авианосцы и тем самым подвергнуть смертельной опасности всю эскадру, либо оставить все как есть и таким образом поставить на карту жизнь летчиков. С другой стороны, строительство кораблей эскадры обошлось американцам в миллиард долларов; к тому же сейчас на них находилось по меньшей мере сто тысяч человек. Летчиков же было несравнимо меньше. Да и потом, кто мог гарантировать наверное, что где-то рядом не затаилась японская подводная лодка.

Но вот контр-адмирал Митчер перестал шагать взад-вперед по погруженному во тьму мостику и решительно направился в ходовую адмиральскую рубку. Войдя внутрь, он тщательно закрыл за собой дверь, подошел к стоявшему возле переборки широкому кожаному дивану, сел и, не удостоив никого из вахтенных офицеров ни взглядом, ни словом, закурил. Курил он молча — как будто отрешенно. Минуты через две он сдвинул на затылок бейсбольную кепку с гигантским козырьком и принялся почесывать лоб. Затем он вдруг распрямился и, повернув красное, иссеченное морщинами лицо к командиру авианосца капитану I ранга Верку, решительно сказал:

— Включить ходовые и палубные огни!

Приказ командующего незамедлительно передали на все корабли по каналу внутриэскадренной связи. В ночном мраке разом вспыхнули все ходовые, палубные огни и сигнальные прожекторы, а на авианосцах зажгли еще зенитные — направленные в небо — и горизонтальные — посадочные прожекторы.

К тому времени за кормой «Энтерпрайза» собралось множество самолетов — они метались из стороны в сторону, словно перепуганная птичья стая. Как только на палубе вспыхнули посадочные огни, за дело взялся вооруженный сигнальными ракетками руководитель посадки. Не успел он сделать отмашки, как на палубу сел первый самолет, к которому тотчас же кинулась бригада технического обслуживания. Это был «хеллкет» с «Хорнета». «Даже не представляю, как мне удалось сесть, — рассказывал потом летчик, — ведь, если честно, горючее у меня было на нуле. Казалось, я падаю прямо в ад». В то же самое время по корабельным громкоговорителям был передан новый приказ контр-адмирала Митчера: «Всем самолетам 58-го оперативного соединения! Приказываю садиться на любой ближайший к вам авианосец!» Моряки «Энтерпрайза» теперь уже отчетливо различали во тьме — за кормой авианосца целое скопище разноцветных огней: самолеты приближались опасно плотными группами. И руководителю посадки приходилось делать им отмашки, требуя, чтобы они соблюдали безопасную дистанцию и заходили на посадку в строго определенном порядке, поскольку он, понятно, мог посадить зараз только один самолет, тогда как летчики от отчаяния, похоже, были готовы устремиться к заветной палубе все скопом. И вдруг один из них, не обращая внимания на предупредительные сигналы, обогнал самолет, вышедший на посадочную прямую, и с потушенными огнями, словно обезумевший слепец, ринулся вперед и вниз. Во время первого захода он пронесся вихрем в каких-нибудь двух метрах над палубой, едва не сбив крылом руководителя посадки, который, слава Богу, успел увернуться. «Болиду-призраку» тоже повезло: он не рухнул в море, а описав крутой вираж, пошел на второй заход, по-прежнему не замечая ни одного предупредительного сигнала. На полетной палубе «Энтерпрайза» взревела тревожная сирена. Палуба вмиг опустела — на ней остался только руководитель посадки. Но едва он приготовился сделать отмашку, как шальной самолет с грохотом рухнул на палубу и в следующую секунду вспыхнул, как факел. Через мгновение-другое вокруг него зашипели огнетушители и пожарные брандспойты, обрушивая на охваченный пламенем самолет потоки воды и пены. Как бы то ни было, посадочные огни пришлось на время погасить: надо было дать понять находившимся в воздухе летчикам, что палуба закрыта для посадки по причине только что произошедшей аварии. Впрочем, на ее расчистку от обломков злополучного самолета ушло меньше пяти минут.

Между тем над эскадрой продолжали отчаянно кружить все прибывающие самолеты — они сжигали последние остатки горючего. Вот уже на поверхности моря вспыхнули первые аварийные огни — их зажигали приводнившиеся летчики. Ночную мглу то тут, то там вспарывали огненные шлейфы сигнальных ракет, вспышки рвущихся осветительных снарядов. В движение пришли эсминцы — они разошлись по озаренной зыбким свечением густо-черной, как чернила, акватории в поисках упавших в воду летчиков. Время от времени участок моря вокруг эскадры прощупывали дальнобойные прожекторы — вдруг неподалеку всплыла неприятельская подводная лодка! Но, к счастью ни малейших признаков присутствия противника в непосредственной близости от американской эскадры обнаружено не было.