Вольдемар Балязин - Петр Великий

Петр решился идти прямо к Нарве; известий о Карле XII не было, а между тем со всех сторон говорили, что Нарва плохо укреплена и взять ее не трудно. Поход был решен, но затруднений было много: военных запасов оказалось недостаточно; войска по причине распутицы подвигались медленно, и дорогое, невозвратное время уходило; под Нарвою собралось от 35 до 40 тысяч русского войска, изнуренного походом и недостатком съестных припасов; пушки оказались негодными.

Наконец 20 октября русские батареи были готовы и открыли огонь по городу, а к Ревелю отправлен был отряд для наблюдения. Бомбардирование Нарвы продолжалось, город несколько раз загорался; ожидали, что худо защищенный город немедленно сдастся; но пришло известие, что Карл XII высадился в Пернау и подвигается к Нарве.

Петр видел, что ему самому надобно немедленно спешить в Новгород, чтобы двинуть оттуда продовольствие войскам и, главное, чтобы лично увидеться с польским королем Августом и условиться с ним о дальнейших действиях. 17 ноября, в день, назначенный для выезда государя, в укрепленный лагерь прибыл Шереметев с известием, что шведы с своим королем приближаются. Петр поручил главное начальство над армией герцогу де Кроа, а сам вместе с прежним главнокомандующим Головиным уехал.

Карл быстро шел вслед за Шереметевым; на рассвете 19 ноября с восемью с половиной тысячами человек войска явился перед русским укрепленным лагерем и ударил всею массою своих сил на русских, которых де Кроа растянул в линию по одному человеку, чтобы защитить разом весь лагерь. Испуганные русские солдаты смешались, и первая мысль у них была, что немцы-офицеры и начальники изменили; они крикнули: „Немцы изменили!“ – и вместо того, чтобы сражаться со шведами, принялись бить своих офицеров. Крик „Немцы изменили!“ отнял последнее мужество у солдат, и они побежали. Шереметев с своею конницею бросился вслед за бегущими и вплавь начал перебираться через реку Нарву; при этом утонуло до тысячи человек. Карл обрадовался бегству конницы; он более всего опасался, чтобы она не налетела на него с тыла и не смешала его полков; теперь все опасения исчезли, и шведы с большею силою погнали бегущую пехоту: она бросилась на мост, мост обломился, и множество народу перетонуло. После этого солдаты совершенно перестали слушаться, крики „Немцы изменили!“ стали яростнее, и необузданная толпа с ожесточением бросилась на своих офицеров. Увидев это, герцог де Кроа закричал: „Пусть сам черт дерется с такими солдатами!“ – бросился бежать вместе с другими иностранцами и отдался в плен шведам. Остались на своих местах только два полка – Преображенский и Семеновский: они огородились полковыми повозками, рогатками и чем попало и из-за этого укрепления, не нарушая каре, продолжали стрелять до самой ночи. Кроме того, отряд Вейде также твердо оставался на своем месте и отбивался. Сам Карл был в передних рядах шведов и своим мужеством воспламенял войско; он лошадь свою увязил в болоте, с трудом высвободился сам и пересел на другую; но и эту убили под ним; садясь на третью лошадь, он заметил: „Русские хотят меня, видно, упражнять в верховой езде“. Сражение прекратилось только по случаю совершенной темноты.

Победа была еще не окончательно решена; Преображенский и Семеновский полки и отряд Вейде твердо стояли на своих местах; между шведами был беспорядок, так, например, два отряда, в метелице не узнав друг друга, долгое время сражались между собою и потеряли много людей. Ночью солдаты забрались в русский лагерь; в оставленных палатках нашли много вина и так пили и пировали, что потеряли всякое сознание. Если бы русские воспользовались этим мгновением, то могли бы вернуть то, что потеряли; но ими некому было распоряжаться; русские генералы не знали, где что делается, где отряд Вейде, что преображенцы и семеновцы, долго ли они могут продержаться.

Опасаясь, как бы со светом не возобновилось сражение и как бы русским не слишком потерпеть от него, генералы Долгоруков, князь Имеретинский, Головин и Бутурлин начали с Карлом переговоры о свободном отступлении русских войск за Нарву, отдавши шведам артиллерию. Карл рад был избавиться от русских и согласился, сказав: „Я позволяю русским сохранить оружие в награду за храбрость, с какою защищались“. Вейде с своим отрядом последовал примеру русских генералов. Шведы немедленно принялись наводить мост, и к утру он был готов; когда стройные и твердые полки Преображенский, Семеновский и отряд Вейде переправились, и, следовательно, их опасаться нечего было, шведы нарушили свое слово: задержали генералов военнопленными и отобрали все оружие у оставшихся по сю сторону солдат, а со многих вместе с амуницией срывали одежду; нарушили они договор под тем предлогом, зачем русские увезли с собою денежную казну, тогда как о ней не было и разговора.

Карл торжественно вступил в Нарву и привел с собою семьдесят девять человек знатных русских военнопленных, в том числе десять генералов; ему досталась вся русская полевая и осадная артиллерия, много знамен, ружей, обоз и весь лагерь. Победа была вполне блистательная; она совершенно отуманила голову молодого, восемнадцатилетнего победителя. Он начал смотреть на себя как на непобедимого героя, самим Богом посланного в мир как великого завоевателя».

Судьба государственной казны

В тот день, когда произошла нарвская конфузия, 19 ноября 1700 года, Петр находился в Новгороде. Узнав, что в руки шведов попала вся казна и вся артиллерия, он тотчас же предпринял действия, чтобы пополнить казну и создать новую артиллерию.

Рассказывают, что когда Петр еще не знал, где взять ему медь для отливки новых орудий, некий пушечный мастер пришел к нему и посоветовал снять с колоколен половину колоколов, добавив при этом: «А после того, как Бог даст одолеешь своего противника, то из его же пушек наделать можно колоколов, сколько хочешь. К тому ж есть из них много разбитых и без употребления». Так и сделали, в ту же зиму армия получила много новых пушек.

Что же касается казны, то велено было князю Петру Ивановичу Прозоровскому, в чьем ведении находилась Оружейная палата, всю серебряную посуду и вещи из серебра перелить и перечеканить в деньги. Князь вскоре прислал Петру множество серебряных монет. Петр думал, что они отлиты из посуды, однако Прозоровский все сохранил в целости, а прислал царю неприкосновенный запас государственной казны, который хранил он в великой тайне. Посуду же и вещи отвез князь к себе в дом и там спрятал, распустив слух, что эти сокровища переплавлены на монету. И только, когда в Москве праздновались первые победы над шведами, он сознался Петру, что вся посуда цела и ею можно будет сервировать праздничные столы в Грановитой палате.