Вольдемар Балязин - Россия против Наполеона

Перед приездом в Москву Александра I Ростопчин напечатал его манифест-воззвание в тысячах экземплярах, разъясняя цель приезда царя и его надежды на Москву и москвичей…

Москва накануне Бородинского сражения

Пока французы приближались к границам московской губернии, в Москве вовсю развернулись работы по превращению города в стратегическую базу России. Там завершалось создание рекрутских депо, где готовились новобранцы, пополнялись арсеналы, создавались склады-магазины с обмундированием, фуражом и провиантом. Мастеровые Москвы изготавливали порох, сабли, пушечные ядра, патроны и пули, шанцевый инструмент, патронные ящики и походные фуры. Здесь шили мундиры, шинели, тачали сапоги, развертывали госпитали, распределяли по воспитательным домам солдатских детей.

Необычайный энтузиазм всех слоев московского общества привел к тому, что дворяне, способные носить оружие, почти все уходили в ополчение и в армию. Кроме того, московское дворянство приняло решение сдать в ополчение каждого десятого крепостного. Самые богатые московские помещики – Демидов, Салтыков, Дмитриев-Мамонов – организовали на свои деньги по полку и содержали их до конца войны. Всего же московские дворяне пожертвовали во время войны около трех миллионов рублей, а купцы – более десяти миллионов.

Студенты университета, семинаристы, священники, поповичи, мещане, ремесленники и прочие свободные люди шли в ополчение, состоявшее из двенадцати полков общей численностью тридцать тысяч человек. Однако Ростопчин уверял Кутузова в том, что ему на помощь вот-вот отправится восьмидесятитысячная «московская сила», но результат оказался почти в три раза скромнее.

В это же время началась активная эвакуация из Москвы огромной массы имущества. С 9 августа в столицу стали поступать первые обозы с больными и ранеными. Ростопчин тут же развернул сеть лазаретов, из которых самым большим стал Головинский дворец. Чтобы обеспечить раненых продовольствием, он призвал москвичей делать добровольные пожертвования, уделять раненым побольше внимания: «Они лежат в Головинском дворце. Я их осмотрел, напоил и спать уложил. Ведь они за вас дрались, не оставьте их, посетите и поговорите. Вы и колодников кормите, а это государевы верные слуги и наши друзья – как им не помочь».

Одновременно началась погрузка и вывоз сотен тысяч канцелярских и судебных дел из архивов Сената и судов всех инстанций, архива Министерства иностранных дел, коллегий и десятков присутственных мест. Кроме того, вывозилось казенное имущество из Оружейной палаты, Патриаршей ризницы, из московских церквей и монастырей. Ростопчин сумел собрать из незанятых французами уездов Московской губернии более пятидесяти тысяч подвод, но их все равно не хватало, и потому многое было оставлено в Москве.

Навстречу русской армии вывозились мука и крупа, шанцевый инструмент, боеприпасы, но подвод на все это оказалось недостаточно, и Кутузов требовал и требовал помощи.

22 августа армия Кутузова подошла к селу Бородино и тут же начала укреплять избранную для генерального сражения позицию. А 26 августа в половине шестого утра началась одна из величайших битв всемирной военной истории. Известен ее исход: в полночь с 26 на 27 августа русская армия оставила позиции и отошла за Можайск, первый на ее пути уездный город Московской губернии.

В ожидании врага

Отступая к Москве, Кутузов не терял надежды соединиться с «московской силой», но ее все не было. 28 августа в деревне Крутицы войскам был зачитан приказ Кутузова, в котором говорилось: «Мы дадим ему (неприятелю – В. Б.) конечный удар. Для сего войска наши идут навстречу свежим войскам, пылающим тем же рвением сразиться с неприятелем». Однако резервов все не было, и последующие его письма к Ростопчину стали заканчиваться фразой: «Ради Бога, прошу помощи скорейшей».

В ночь на 31 августа армия получила приказ выступать к Москве, и вскоре ее авангард остановился у Дорогомиловской заставы, правый фланг расположился у деревни Фили, а левый опирался на Воробьевы горы.

За три дня до этого, 28 августа, в Москву вошли обозы с ранеными под Бородино. Очевидец происходящего офицер С. Н. Глинка записал об этом: «Гробовая равнина Бородинская вдвигалась в стены Москвы в ужасном, могильном своем объеме. Раненых раскладывали на плащах, шинелях, на соломе и прямо на земле на Смоленском рынке. Обыватели спешили обмывать запекшиеся их раны и обвязывали и платками, и полотенцами, и бинтами из разрезанных рубашек.

А потом раненых стали разносить по домам, ибо уже к 28 августа было так много пустых и брошенных домов, что в них легко разместились многие тысячи покалеченных солдат и офицеров. Через день москвичи пришли в великое смятение: стали разбивать кабаки, собираться толпами, требуя от начальства вести их навстречу неприятелю. Из арсеналов начали выдавать оружие, но никто добровольцев не организовал, и они напрасно от восхода солнца до заката прождали московского главнокомандующего, который в афишках, расклеенных накануне, обещал возглавить горожан и повести их «на супостата».

Ростопчин приказал отрезать веревки у церковных колоколов, чтобы не ударили в набат, призывая к грабежам и бунту. Он же приказал закрыть все питейные дома, винные лавки и погреба и запретил продажу вина. Сколь ни справедливы были эти меры, они вызвали у московской бедноты недовольство Ростопчиным.

Таким было положение в Москве перед тем, как к городу подошла отступающая русская армия.

1 сентября в деревне Фили, в избе, где остановился Кутузов, состоялся военный совет, на котором было принято решение сдать Москву Наполеону без боя.

Совет в Филях 1 сентября 1812 года

В журнале военных действий читаем следующее о совете в Филях. «Сентября 1. Армия отступила к г. Москве; расположилась лагерем: правый фланг пред деревнею Фили, центр между селами Троицким и Волынским, а левый фланг пред селом Воробьевым; арьергард армии при деревне Сетуни.

Сей день пребудет вечно незабвенным для России, ибо собранный совет у фельдмаршала князя Кутузова в деревне Фили решил пожертвованием Москвы спасти армию. Члены, составлявшие оный, были следующие: фельдмаршал князь Кутузов, генералы: Барклай-де-Толли, Беннигсен и Дохтуров; генерал-лейтенанты: граф Остерман и Коновницын, генерал-майор и начальник главного штаба Ермолов и генерал-квартирмейстер полковник Толь.

Фельдмаршал, представя военному совету положение армии, спросил мнения каждого из членов на следующие вопросы: ожидать ли неприятеля в позиции и дать ему сражение или сдать оному столицу без сражения? На сие генерал Барклай-де-Толли отвечал, что в позиции, в которой армия расположена, сражения принять невозможно и что лучше отступить с армиею чрез Москву по дороге к Нижнему Новгороду, как к пункту главных наших сообщений между северными и южными губерниями.