Евгений Кукаркин - Диггеры большого города

— Коля, я здесь, — слышу сверху, эхом отдающийся, голос Ольги.

— Прыгай, здесь два метра без скоб.

Тело девушки успел подхватить и выпрямить во время, иначе бы она растянулась в этой грязи. Ольга светит вверх фонариком и мы видим болтающиеся ноги милиционера.

— Черт, — ругается он, — здесь же нет ступенек.

Он падает на корточки рядом с нами, противно звякая автоматом. Поднимается и с отвращением смотрит на руки.

— Какая гадость.

С его ладоней капает черная жижа. Нас обволакивает специфичный запах гниения.

— Пошли, — командую я.

Фонарики высвечивают вход в старую металлическую трубу, метр восемьдесят диаметром. Коллектор не сварной, а собран из половинок, стянутых уже прогнившими болтами, по дну медленно течет черная жидкость. Я смело шагнул в нее и провалился в текущие отходы по щиколотку. Фонарики высвечивают стенки и только хлюпанье сапог резко отдается в ушах. Мы проходим метров сто пятьдесят и тут встречает отвод. Скобы от нас также в двух метрах.

— Может он здесь прошел? — спрашивает милиционер.

— Нет. На железе не тронута ржавчина.

— Куда же он, дьявол делся?

— Трудно сказать. Наверно сидит в пересечениях, там посуше и по просторней.

— А далеко это?

— Километр еще топать, но заручиться, что этот, которого вы ловите там…, невозможно…, вдруг он в начале… у реки, где Рой.

— А кто это, Рой?

— Парень с таким именем, идет нам на встречу…

— Ну и вонища. У меня все легкие забиты.

— Одень респиратор.

— Да не надо, вы то ходите так…

— Тогда идем дальше.

Через пол километра коллектор резко переходит в кирпичный коридор. Теперь идти легче, так как с левой стороны идет сухой выступ, а сточная канавка справа.

Стены в белых разводах, в слизи на мокрых местах и паутине на сухих участках. Мы левым плечом иногда скребем по стене, собирая все эти прелести на одежде. Опять отвод вверх, но не такой как раньше на скобах, а с лесенкой, начинающейся от самого дна, сваренной из арматуры и первым прореагировала Оля.

— Здесь кто то до нас недавно был.

— Откуда знаете? — удивляется Криволапов.

— След на стенке. Человек шел без фонарика, он ориентировался рукой по стенке.

— И проходил здесь дважды, — добавил я. — Один раз туда, другой обратно.

— По видимому, он добрался до металлической трубы и вернулся назад, предполагает Ольга.

— А он не мог вылезть здесь?

— Нет. Он почему то протер лестницу и пошел дальше.

Я подергал железные прутья и лестница заходила ходуном, загремев по стенкам колодца.

— У нее сгнили крепления.

— А где мы сейчас находимся? — спрашивает милиционер.

— Наверно в районе Нагатинской…

— А… А…

Идем дальше, теперь не отрываемся от едва видимых следов на стене. С правой стороны все чаще попадаются сливные отверстия, это трубы в стене из которых стекают в канаву мелкие ручейки грязи. Под луч фонарика попалось быстро перемещающееся существо.

— Крыса, — выдохнула Ольга.

— Где то здесь будет участок посуше.

Опять отвод. Мы с Олей изучаем следы на стенах.

— Кто то пытался здесь подняться? — неуверенно говорит Оля, освещая металлические перекладины лестницы.

— Да, поднялся и спустился опять. Значит, что то его испугало наверху. Я полезу, посмотрю, подождите здесь.

Железные прутья неприятно впиваются через резиновые сапоги в ступни ног. Лесенка прочная и вскоре каска стукнулась о люк. Я осторожно приподнимаю его плечами. Свет резко ударил по глазам и когда немного резь прошла, то увидел рядом шины машины. Вдруг они дернулись и проползли в нескольких сантиметрах от люка, еще шины и в просвет между ними вижу много таких движущихся колес. Я на шоссе. Быстро захлопываю люк и спускаюсь вниз.

— Ну что там? — спрашивает меня милиционер.

— Похоже, Андроповское шоссе. Выбраться совсем не возможно, если только ночью.

— Идем дальше? — спрашивает Ольга.

— Идем.

Через метров двадцать коллектор пересекает, абсолютно сухой тоннель, он чуть повыше и на него надо забираться по бетонным ступенькам.

— Ой…, я здесь была два года назад, — вспоминает Ольга, — искала по координатам проход в подвалы церкви.

— Нашла? — спросил я ее.

— Нет.

— А это куда проход? — спрашивает Криволапов.

— Такие туннели делают метростроевцы, видите по стенке тянутся четыре высоковольтных кабеля, но они обычно, в целях безопасности, в конце галерей ставят стальные двери или решетки… Дело в том, что это выход на рельсы.

— Так он может быть уже в метро?

— Нет. Двери закрываются на задвижку с той стороны, а на решетки вешают замок

— Так, теперь мы куда?

— Коля, он пошел сюда, — кивает Оля на отвод.

— С чего ты взяла? — недоумевает сержант.

— Здесь сорвана паутина.

— Смотри, сержант, — показываю я на стены, — видишь след руки, он шел по коллектору к нам на встречу, здесь на переходе постоял и пошел дальше, дошел до металлической трубы и вернулся сюда обратно, здесь свернул в тоннель.

— Значит все ощупью…

— Да. У него фонаря нет.

— Ребята, идите за мной, я знаю эти места, — говорит Оля и уверенно поднимается в галерею.

Она сворачивает в сухой тоннель. Здесь много паутины и крыс, которые сначала остолбенеют, попав под пучок света, а потом решительно удирают, стараясь не отрываться от световой дорожки. Тоннель заворачивает, проходим еще метров двадцать и тут раздается грохот. Фонарь у Ольги в руке вдребезги разлетается. Она пятится назад и упирается мне в грудь.

— Там…, я его видела…

Опять грохот и Ольга дернувшись, валится на дно.

— Оля…

Я роняю фонарик и падаю на нее, началось такое, что не передать. Криволапов палит из автомата в черноту тоннели над нашими головами, на встречу тоже стреляют. Грохот такой, что уши заложило, только крошка от стен иногда валится на наши головы. И вдруг наступила тишина, звенящая, зловещая тишина. Осторожно шевелюсь и поднимаю голову. Фонарь Криволапова, как и мой лежит на бетоне и тупо освещает стенку. Ольга лежит нелепо боком, головой ко мне. Пытаюсь толкнуть ее.

— Оля…, - тихо, она не шевелится, — Оля… Оля.

Хватаю, лежащий рядом фонарик, освещаю ее лицо. Оно все в крови, из губ тоже течет кровь.

— Оля, что с тобой, ты ранена?

Молчит. У шеи пульсирует жилка, значит жива.

— Криволапов, ты где? — вспоминаю о милиционере.

Фонариком свечу назад. Криволапов лежит на спине и по моему хрипит. Я приподнимаюсь, даже не подумав, что могут опять стрелять спереди и освещаю место трагедии. Пуля попала милиционеру в горло и он доживает последние секунды, захлебываясь собственной кровью. А где же этот тип? Я даже не подумал об опасности, а машинально пошел вперед. В перепачканном костюме лежал лицом вниз молодой парень с пистолетом в руке, под ним черная лужа крови. Я переворачиваю его на спину и вижу широко раскрытые глаза, парень мертв. Его грудь в двух местах пробита. Возвращаюсь обратно к милиционеру и Оле.