Максим Алексашин - Последний бой Василия Сталина

Кого именно, когда и где он ударил на дороге? Ответьте, пожалуйста. Что за общие фразы? То, как вел себя Василий по отношению к водителям, очень хорошо описал его собственный шофер Михаил Васильевич Ильченко. Гораздо честнее было бы насчет рукоприкладства высказаться так, как это сделал Сергей Сергеевич Сдобников: «…Я назову только те события и случаи, к которым сам имел какое—то отношение. За Васей всегда ходили истории с превышением власти на стороне: то сломал шлагбаум, то кого—то ударил за непочтение. За эти рассказы я не ручаюсь и потому не уточняю конкретно» (Семенова Т. Он знал Василия Сталина. // Новые рубежи. — 22 июня 2005 г. — № 45. — http://www.mosoblpress.ru/odincovo/show.shtml?d_id=5582).

Сергею Сергеевичу Сдобникову 85 лет. Много лет он работал заместителем директора НИИСХ ЦРНЗ по науке и заместителем генерального директора НПО «Подмосковье» в пос. Немчиновка, но свои административные должности он всегда совмещал с должностью руководителя научной лаборатории. Авторству С.С. Сдобникова принадлежит более 300 научных статей и брошюр, две солидные монографии. Он автор десяти изобретений. Кандидатуру С.С. Сдобникова шесть раз выдвигали на выборы членом—корреспондентом и академиком ВАСХНИЛ. Но его принципиальные жизненные позиции и прямота (как—то самому Н.С. Хрущеву он открыто возразил) были причиной того, что академиком Сергей Сергеевич так и не стал. Но товарищу Колеснику этого не понять с его «объективностью». И судьба Сдобникова ему не грозит. Я свято верю в академическую звезду Александра Колесника! Равно как и в полное отсутствие принципов у будущего академика.

И это не самый яркий представитель «патриотов», который объективности ради пересматривает всю историю Отечественной войны. Списки охотников на сенсации велик, но так как книга касается авиации, то выберем только тех из них, кто усомнился в правильности оценки действий советской авиации и продолжает трубить в охотничий рожок бедняги Геббельса.

Чтобы читатель представил, с каким мощным «стратегом» сейчас столкнется, приведу несколько цитат: «…еще раз восхищаюсь способностью немцев к военной организации, любви их к военному делу!» «Уважаемый читатель, если ты веришь басням о „подготовке“ советских „асов“, то можешь закрыть смело эту книгу. Если же нет, то вот какое заключение можно выдать о „советском асе“ Дольникове и подобных ему „асах“: „Им просто повезло, что их не сбили сразу же или впоследствии. Некоторые из них, нахватавшись опыта в боях, действительно стали асами, но им все же было далеко до немецких летчиков“.

Далее идут разглагольствования по поводу трудолюбия штурмовика Руделя, про мифические 400 немецких самолетов, которые действовали на Восточном фронте столь успешно, что тысячами сбивали наших, по словам автора «неумелых и беспомощных» летчиков. Что характерно, «Мысли о боевой авиации в Отечественной войне» высказывает не ренегат какой—то, а наша доморощенная фашистская сволочь. Подвергая сомнениям победы советских летчиков, этот «аналитик» просто преклоняется перед летчиками союзников, которые тем и прославились на всю Европу, что уничтожили немецкое культурное наследие, которое, помимо архитектурных памятников IX–XIX, веков включало в себя и знаменитую Дрезденскую галерею. А этнические чистки со стороны самих немцев просто прячутся перед тотальным уничтожением бомбардировщиками союзников исключительно мирного населения Германии. Вывод о том, что на Западном фронте немцы встретили гораздо более подготовленных врагов, вытекает у автора статьи из числа сброшенного на головы несчастных Март и Францев тонн смертельного оружия: «В строю английских или американских бомбардировщиков, состоящем из сотен машин, можно было, конечно, сбить несколько крайних. Но остальные все равно точно сбросили бы бомбы на цель. А можно было ворваться в строй и, не утруждая себя надежным поражением, поджечь хотя бы по одному мотору у как можно большего количества машин. Эти самолеты начнут отставать, начнут сбрасывать бомбы, облегчая себя, строй развалится и точного бомбометания не получится.

Поэтому за подбитый двухмоторный самолет немецкому летчику—истребителю полагался 1 балл, а за четырехмоторный — 2 балла. Кстати, за уничтожение уже поврежденного четырехмоторного самолета давался всего 1 балл, то есть вдвое меньше, чем за его повреждение.

Эта система, надо сказать, действительно стимулировала немецких летчиков—истребителей не к сбитию самолетов, а к тому, чтобы не дать бомбардировщикам произвести точное бомбометание по немецким городам и заводам. В 1942 г. англичане вывезли своими бомбардировщиками в Германию 48000 т бомб, немцы в том году произвели 36804 единицы тяжелых орудий, танков, самолетов. В 1943 г. англичане и американцы вывезли уже 207600 т бомб, а немцы произвели 71693 единицы тяжелого оружия. В 1944 г. союзники вывезли 915000 т бомб, а немцы произвели 105258 единицы тяжелого оружия. На производство оружия немцами бомбардировки союзников особого впечатления не производили» (Мысли о боевой авиации в Отечественной войне. // Равен. — 25 ноября 2001 г. — № 247. — http://www.lebed.com/2001/art2736.htm).

Не производили по одной причине — большинство стратегических заводов располагалось под землей, многие в горной местности, где точное бомбометание средствами 1945 года произвести в принципе невозможно. А вот что действительно не производило на многотысячные армады самолетов союзников впечатления, так это как раз жалкая попытка противостояния им со стороны слабеющей Германии. Да и у самих асов Люфтваффе погибать за идеалы гибнущего Рейха в конце войны особого рвения не было. К тому же расстреливать последние в построении самолеты при любой системе удобно. Завалишь какой—нибудь «Ланкастер» или «Флайфортес», запишешь на счет 4 балла и не надо в лобовой с русскими «ундерменшами» сходиться. Того глядишь, убьют ненароком эти покрышкины, кожедубы, гулаевы, евстигнеевы да попковы. Идея насчет подбитых двигателей, конечно, теоретически хорошая, но, прекрасно зная психологию немецких летчиков, смею утверждать, что ни при каких обстоятельствах ни один хартманн или баркхорн в бой с сотней бомбардировщиков не ввязывался. Максимум на что были способны эти «смельчаки» — это стремительная атака в надежде отбить крайние самолеты и «завалить» их. Ни о какой системе «сожженных двигателей» и речи быть не может. Это как же я, непревзойденный ас, своей шкурой рисковать буду? Да, я немцем перестану быть, если так поступлю! Так что никакие строи бомбардировщиков пресловутые немецкие асы не разбивали, они гонялись за легкими победами и с нетерпением ждали, когда же виртуозные исполнители знаменитых ковровых бомбардировок доберутся—таки до их аэродрома и избавят от необходимости летать на верную гибель. О том, что гибнут их дети, жены, родители, немецким летчикам в конце войны как—то думать не приходилось.