Владимир Миронов - Народы и личности в истории. Том 3

Ван Дейк, И.Виндерс. Королевский музей изящных искусств. 1880–1890

Капитализм вытолкнул миллионы рук и голов в Южную Америку. В 1890–1920 гг. сюда прибыло 18,2 млн. иммигрантов, больше, чем за всю предшествующую историю США. Потоки иммигрантов устремились и в другие страны. Аргентина между 1857 и 1930 гг. приютила порядка 3,5 миллионов новых граждан, что дало ей 60 % прироста населения. Если в США к 1914 г. насчитывалось лишь 13 % жителей иностранного происхождения, то в Аргентине их число составило уже 30 % (основная масса приехала из Италии – 46 %, и из Испании – 32 %). Это же наблюдалось в Бразилии. Мир был охвачен лихорадкой торговли. Товары, продукты, материалы, техника перемещались из конца в конец земного шара. В основе всех этих чудес лежал промышленный и технический подъем. Здесь мы видим, как новые рабочие руки (в более свободных, хотя и нелегких условиях!) совершают буквально чудеса. Судите сами… В промежуток времени между 1870 и 1900 гг., когда около 21 миллиона европейцев переместились в иные страны, на другие континенты, мировое промышленное производство увеличилось в 4 раза, а грузооборот товаров через моря и океаны почти удвоился.

Новые времена. Конвейерное производство

Торгово-промышленный Вавилон не мог бы подняться без прямого и непосредственного участия его Величества Капитала… Все эти проекты (строительство городов, заводов, дорог, портов, кораблей, магазинов, музеев и школ) требуют больших денег. Наблюдалось повсеместное укрепление позиций финансового капитала. Гюго назвал режим – «Миллион». Суть событий выразил французский финансист Лаффит, удовлетворенно заметив: «Отныне наступает царство банкиров». Хотя процесс этот начался давно. Глава немецкого банкирского дома Фуггеров Яков еще в 1523 г. писал королю Карлу V: «Известно всем, что без моей поддержки Ваше Величество никогда не получили бы короны Священной Римской Империи». Властители мира – премьеры, президенты, министры, военные, депутаты, журналисты – все более попадали в зависимость от могущественных магнатов. Их власть становилась все заметнее и значимее; «свободная пресса», «честные политики», министры, даже деятели искусств выстраивались, словно лакеи, у дверей их роскошных особняков и контор. Даже саркастичный Мольер, казалось бы, не щадивший никого на свете, не сделал ни одного выпада против финансистов и банкиров. Ходили даже слухи, что он и его друзья получали прямые указания от самого министра финансов Кольбера. Что уж какие-то журналисты! Президенты, премьеры и короли нередко оказываются пешками в их руках. Рассказанная Шамфором шутка сегодня устарела. Когда арестовали английского банкира, обвинив в заговоре с целью «похищения короля» (Георга III), банкир, удивившись, заявил суду: «Я отлично знаю, зачем королю нужен банкир, но не понимаю, зачем банкиру может понадобиться король». Деньги желали иметь на престоле, у руля страны, послушную и зависимую марионетку. «Крупные банкиры, – писал Берто, – пожелали иметь королем человека, всецело им обязанного, который, образно говоря, принял бы корону из их рук». Сегодня банкиры прекрасно знают, «зачем» им нужны не короли (что с них взять!), сколь продажные президенты, губернаторы, министры, депутаты! Сами по себе банкирские компании не являются неким «мировым злом». Мир не изобрел иного способа управления денежными потоками и капиталами. Банковские кампании в Италии обладали в XIV–XV вв. колоссальными капиталами и пускали их в оборот. А банкирский дом Медичи установил тираническую власть во Флоренции. Однако он вошел в историю цивилизации как меценат, покровитель поэзии и искусства. Есть жизненная правда и в строках стиха Верхарна («Банкир»):

«Кровавые узлы» – это о них. О еврейском капитале А. Костон писал: «Банк Ротшильдов процветал, могущество барона росло день ото дня, мелкие и крупные государства занимали очередь за кредитами, даже римский папа не постеснялся занять денег у всесильного финансиста…» «Соломон Ротшильд между тем решил поселиться в Вене, где вскоре подружился с небезызвестным Меттернихом (государственный канцлер Австрийской империи в 1821–1848 гг.). Эта интимная дружба отнюдь не помешала Соломону заниматься самым настоящим шпионажем: правая рука канцлера – фон Гентц – получал от финансиста 10 000 флоринов в год!» Спекуляции и махинации соседствовали со шпионской деятельностью. [421]Деятельность банкиров-евреев из семейства Ротшильдов вела к подчинению национальных экономик Европы их воле. Они создали целую финансовую сеть. Вскоре в их руках оказались важные политические нити, ибо они ссужали деньгами видных политиков, выплачивали доходы с процентных бумаг деятелям режимов. Коррупция расцвела благодаря еврейскому спекулятивному капиталу. Популярным лозунгом «семьи» стала фраза: «Покупка политика во стократ прибыльнее приобретения золотых рудников».

«Презренный жид, добрейший Соломон», Натан Ротшильд (1840–1915) был смелым игроком. Среди биржевых спекуляций он чувствовал себя, как щука в воде. Его полем битвы была биржа, его Аустерлиц и его Иена. На лондонской бирже он за пять лет умножил капитал в 2500 раз. Он перегонял золотые потоки из страны в страну, как цыган перегоняет под покровом ночи украденный табун лошадей. Вскоре он стал первым богачом Франции. Карлейль писал: «Перед этим капищем всемогущего золота современный культурный европеец не может не почувствовать своеобразного трепета. Здесь все то, что на жаргоне нашей лживой цивилизации зовется своим счастьем, могуществом и даже кумиром, находится в неизмеримом количестве в виде груд блестящего золота и пачек банковых билетов, чистых и свежих, точно только что обмундированные солдаты, готовые ринуться в «битву мира», разнося всюду зависть, вражду, соревнование и минуты призрачных, но жгучих наслаждений… Ротшильд– полководец, более могущественный, чем Цезарь и Александр; золотые монеты и груды банковых билетов – его армия, победоносно обходящая весь мир, все подчиняющая своей власти, всюду ненавидимая и всюду устрашающая». Признавая, что «деньги есть нечто чудодейственное», он пишет, что их обладатели внесли в представления невообразимую «путаницу и темноту», вплоть до «полного исчезновения нравственных чувств у больших масс людей». [422]«Когда ты ненавидишь человека, – учит один раввин, – давай ему деньги в долг: когда ты желаешь ему отомстить – предъяви ко взысканию свой вексель». Ни один строй не подчинен так банкирам как демократия. И бедному люду там места нет… Во время схватки премьера Тьера с бароном Ротшильдом в 1840 г. по поводу возможной войны с Германией из-за берега Рейна, банкиры-евреи встали на сторону Германии. Ротшильд заявил, что в случае войны он будет на стороне Германии. И что же? Франция перенесла оскорбление, а Тьер подал в отставку. Это равносильно тому, как если бы известный банкир заявил, что если мы не прекратим борьбу против бандитов в Чечне, он выступит на стороне бандитов. При этом президент России должен уйти в отставку под напором еврейских банкиров. У банкиров нет ни общественной нравственности, ни симпатии к народу, ни элементарной совести. Сердца их сухи и черствы. [423]