Александр Кадетов - Выстрел по «Ледоколу». Как Виктор Суворов предавал «Аквариум»

Ответы на вопросы тестов и собеседование с психологами не вызвали у него каких-либо серьезных затруднений. Беседы велись в очень корректной манере.

На следующий день после сдачи экзаменов состоялась мандатная комиссия.

В комнату, где заседала комиссия, приглашали по одному. Выходил полковник со списком в руках, громко называл фамилию и приглашал очередного абитуриента на ковер.

Офицеры находились в большом зале в ожидании вызова. Кто курил, нервно расхаживая по коридору, кто сидел, о чем-то думая, некоторые, сбившись в группки по два-три человека, негромко разговаривали между собой, практически не нарушая напряженной тишины, стоявшей в зале. Она нарушалась, только когда дверь открывалась и из нее выходил проэкзаменованный офицер. Характер в экстремальной ситуации проявляется наиболее ярко, в этот день Резун это увидел воочию. Вот из дверей выходит возбужденный, красный как рак офицер. Спешно вынимает сигарету, закуривает. Несколько абитуриентов подлетают к нему: «Ну как? Ну что?» Тот, нервно затягиваясь, пытается что-то объяснить. А вот в дверях появляется чуть побледневший молодой человек, молча покидает зал и удаляется в курительную комнату, не желая ни с кем разговаривать. Некоторые выходили с гордо поднятой головой, уверенные в своем успехе. Охотно отвечали на вопросы товарищей, снисходительно улыбались и, конечно, считали, что они, без всякого сомнения, прошли и у них все трудности уже позади. Таких среди абитуриентов было немного, они, как правило, были не из войск, служили в Москве в теплых местах.

Резун вздрогнул, услышав свою фамилию, вскочил со стула и быстро направился к полковнику.

— Прошу вас, товарищ старший лейтенант, входите, вас приглашают, — сказал вежливо полковник, пропуская его вперед.

Резун открыл дверь, со словами «разрешите войти» вошел в просторную комнату и строевым шагом направился по ковровой дорожке к длинному столу, накрытому зеленым сукном, стоящему в глубине зала. Остановившись в двух-трех метрах от стола, Владимир четко доложил о своём прибытии председателю мандатной комиссии. Голос его при докладе слегка дрожал от волнения, а сердце готово было вырваться из груди.

Как в тумане, он видел за столом сидящих людей в военном и штатском, но отчетливо различил только председателя мандатной комиссии, моложавого на вид генерала приятной наружности с копной седеющих волос. На его кителе была довольно большая колодка орденских планок. Через несколько лет, проходя по длинному коридору Управления кадров ГРУ, Резун остановился у стенда ветеранов — участников Великой Отечественной войны 1941–1945 годов и узнал на фотографии председателя мандатной комиссии. Генерал в парадном мундире при всех орденах с чуть заметной насмешливой улыбкой смотрел с фотографии уверенно и с достоинством. «Ничего себе!» — воскликнет он тогда про себя, подходя ближе и разглядывая фотографию. Пять орденов Красной Звезды, красиво, по диагонали сверху вниз, как журавлиный клин в небе, рассекали генеральский мундир. Начинающий разведчик робко и завороженно смотрел на фотографию. Со времен суворовского училища Резун привык уважать орденские планки. Там мальчишки сначала ценили офицера по орденам и нашивкам от ранений, а потом уже по делам.

— Значит, что, товарищ старший лейтенант, — услышал он приятный баритон, — пожаловали к нам и решили себя посвятить аморальной профессии разведчика? Решили покопаться в чужом грязном белье? Согласны склонять людей к предательству родины и сотрудничеству с советской разведкой? Вы этому хотите посвятить свою жизнь, молодой человек?

— Я не считаю профессию разведчика аморальной, — с некоторой паузой нерешительно ответил Резун, не узнав своего голоса и почувствовав, как лоб его начал покрываться мелкими капельками пота, а в коленях появилась предательская слабость.

— Ах, вот как, — председатель пошел в атаку. Голос генерала сорвался на фальцет, он повернул голову сначала направо, потом налево, как бы обращаясь к сидящим за столом членам мандатной комиссии и приглашая принять участие в беседе. — Он считает, воровать чужие секреты — не аморально. Вербовать иностранных граждан, склонять их к предательству — все это не аморально?

Резун никак не ожидал такого поворота событий, такого напора со стороны председателя комиссии. Ведь проходившие до него комиссию офицеры рассказывали, что она ведется в очень корректном и спокойном тоне. На некоторое время Владимир растерялся и не знал, что ответить, стал уже сомневаться, правильно ли ответил вначале. В зале воцарилась неловкая тишина, пауза неоправданно затягивалась. Резу ну казалось, что члены комиссии слышат стук его сердца. И вдруг пришла спасительная мысль.

— Но Владимир Ильич Ленин, — начал с какой-то опаской, неуверенно абитуриент, — в своей речи на III съезде Союза молодежи в 1920 году говорил, что все, что служит делу построения коммунизма, — морально. А советская разведка служит этому делу.

Теперь тишина повисла над столом комиссии, и вновь возникла пауза. Члены комиссии с любопытством, а некоторые даже с плохо скрываемым злорадством поглядывали на генерала и ждали, как он выкрутится из неожиданного остроумного ответа абитуриента и парирует его железный аргумент.

— Да, да, конечно, вы правы, — прервал затянувшуюсяпаузу уверенный голос генерала, — все, что служит коммунизму, безусловно, морально и не подлежит никакому сомнению. Следовательно, как вы, товарищ старший лейтенант, правильно отметили, профессия разведчика, советского разведчика, в соответствии с ленинским положением моральна. Ведь работа советского разведчика за рубежом действительно служит делу построения коммунизма, приближает его победу во всем мире.

Те члены комиссии, которые лелеяли надежду, что генерал споткнется на каверзном ответе молодого старшего лейтенанта, по всей вероятности, не знали и не учитывали, что генерал был тёртый калач в вопросах марксизма-ленинизма. За его плечами была Военно-политическая академия имени В.И. Ленина, много лет партийной работы в войсках на полигоне в Капяре и на Старой площади в Административном отделе ЦК КПСС. В Капяре он даже руководил вечерним университетом марксизма-ленинизма.

— У кого еще есть вопросы к старшему лейтенанту Резу ну?

«Как хорошо, что мне вовремя пришли в голову спасительные ленинские слова», — с облегчением подумал Резун.

— Разрешите, товарищ генерал, — раздался голос грузного седого полковника с левого края стола.

— Да, пожалуйста, — ответил председатель комиссии.

— Скажите, товарищ старший лейтенант, у вас в аттестации отмечается, что вас целесообразно использовать на военно-дипломатической работе. Вы в каких отношениях находитесь с начальником, писавшим вам аттестацию?