Фаина Гримберг - Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы

Но все же, все же… Романовская-то концепция, как же она устояла и пригодилась? Ведь цари… они, кажется, вроде бы… получают власть по наследству? А тоталитарные диктаторы? Кажется, их никто не выбирает и никому они не наследуют, они попросту захватывают власть! Но как же тогда?.. А вот мы и увидим ниже, как «работал» уже в «советской исторической науке» тот самый «элемент узурпации», что был столь свойственен династии Романовых. И есть некая трагическая закономерность в том, что преемником свергнутой династии оказался именно тоталитаризм, а не одна (какая-нибудь) из форм демократического правления. И оказалось, речи Петра I по поводу заключения Ништадтского мира и провозглашения царя императором всероссийским возможно спокойно произносить и в конце первой половины XX столетия, меняется лексика – не меняется стиль.

Романовское концептуальное «великой державе – великое прошлое» и «великим правителям – великих предшественников» нашло великолепное яркое воплощение в знаменитой фильмовой трилогии «Александр Невский», «Иван Грозный», «Петр I». Оказалось, от правителя с достаточно шаткими правами на власть, от царя или князя, сильного именно своим «правом сильного», до тоталитарного диктатора не такое уж значительное расстояние. Любопытно, что к личности Александра Невского, первого русского правителя имперского типа, талантливейшего ученика Золотой Орды, приглядывались, видя в нем предшественника, и Иван Грозный, и Петр I. «Антиконцептуальным», оценившим Грозного резко негативно, явился роман А. К. Толстого «Князь Серебряный». И вот, как мы видим на примере трилогии, Романовская концепция легко преображается в модель оправдания, апологетики тоталитаризма.

Впрочем, любопытно заметить резко положительную оценку Ивана Грозного в определенный период советской истории. Любопытно, потому что в рамках Романовской концепции вполне дозволено было оценивать Грозного как «тирана». Интересно, а почему? Очень просто: Грозный – не Романов, он – Рюрикович. Да, а как же Александр Невский? Он ведь тоже не Романов, а Рюрикович, однако никто бы не рискнул оценить негативно жестокое подавление Александром Невским новгородского восстания, убийство сына Василия, нападение на родных своих братьев Андрея и Афанасия. Почему? Здесь вступала церковная цензура, более строгая, нежели цензура «мирская». Александр Невский – официально канонизированный святой. И еще, конечно, любопытно, что культ Александра Невского четко оформляется именно по инициативе Петра I. Как видим, советская модификация Романовской концепции мало что меняла; вот разве что Грозный встал «в свою законную серединку» – между Александром Невским и Петром I.

Но как бы там ни было, на сегодняшний день мы имеем одну-единственную концепцию русской истории, цельную концепцию, со всеми ее достоинствами и недостатками, и эта концепция – Романовская концепция. Дальше мы рассмотрим более подробно попытки пересмотра данной концепции, попытки внесения в нее изменений и дополнений. Но еще раз необходимо повторить: никакой иной, столь же цельной и завершенной концепции русской истории у нас пока нет; и выстроить концепцию – повторяем и повторяем – очень трудное и ответственное дело. Поэтому, рассматривая Романовскую концепцию, разбирая закономерности ее выстраивания, пытаясь понять, кто же такие Романовы, будем по возможности воздерживаться от легковесной критики. Ведь эту нашу, пока единственную концепцию выстраивали светлейшие русские умы, все те же – Карамзин, Ключевский, Соловьев, Иван Егорович Забелин, Андрей Васильевич Экземплярский…

Коротко, еще короче, совсем-совсем коротко… До Романовых русскими землями правила династия Рюриковичей. Мы сейчас не будем эту династию рассматривать в подробностях. Отметим только один любопытный факт: российская историческая наука отстаивала версию норманнского, скандинавского происхождения Рюриковичей; советские историки легко этой версией пожертвовали, как бы в интересах патриотизма. Интересно: неужели российским имперским историкам этого самого патриотизма не хватало?.. Вот мы сейчас поставили вопрос, и ответим на него в следующей главе. А пока отметим вторую половину XII века, движение Рюриковичей с южной (Киевской) Руси на северо-восток, формирование Золотого кольца как центра развития русской народности. Андрей Боголюбский делает стольным городом Владимир. А менее нежели век спустя происходит экспансия азиатских мигрантов, известных под именем «тартаров», «татаро-монголов». Их «народ-войско» движется на русскую городскую цивилизацию, отгороженную, отделенную от западноевропейских культурных центров прежде всего специфическим, усложненным, «изолятным» алфавитом. Соединение «народа-войска» с «изолятным регионом» породит особую, расширяющуюся посредством приращения территорий государственную модель, будущую Российскую империю. В XIV веке сельджуки и цивилизация изолятного греческого алфавита породят вторую выдающуюся империю – Османскую. Это крайне трагический период. Оформляется противостояние Восточной (Русские земли, Балканы) и Западной Европы. Прежде всего, это противостояние двух алфавитных систем: универсальной латиницы и более сложных греческого алфавита и кириллицы. Оформляется и религиозное противостояние – православия и католицизма. Западная Европа становится сердцем, центром развития мировой культуры. И если Балканы просто примирятся с этим, то для молодой и несмотря ни на что крепнущей русской культуры Запад очень скоро преображается в необыкновенно живой и трагический источник притяжения-отталкивания. Это постоянное «люблю и ненавижу» породит своеобразие русской культуры, ее трагическую мощь и величие. Но покамест еще невозможно угадать наступление времени, когда универсальная латиница преклонится перед изолятной кириллицей, представленной Толстым, Достоевским, Чеховым. Пока русские князья только оказываются очень одаренными учениками Орды, и потому ее рушителями и преемниками одновременно. «Русским центром» все более делается великое княжество Московское. В Москве княжат потомки Александра Невского. (Вот они, предшественники Романовых! Советская историческая наука сохранит пиететное отношение к Даниилу Александровичу, Ивану Калите, Ивану III, который первым был прозван «Грозным».) Карамзин первым оформляет образ князя, «собирателя», «устроителя» земель, «дипломата», умело и ловко обходящегося с Ордой. Этот образ будет воспринят советской исторической наукой с некоторыми, достаточно вялыми поправками, то есть указаниями на то, что все князья – «все равно угнетатели». Подлинный критический анализ, внимательное изучение письменных источников – еще впереди.