Владимир Миронов - Народы и личности в истории. Том 1

Франсуа Гизо. С портрета Делароша.

Немногие знают, что за много лет до К. Маркса в свет вышла лионская «Инструкция», подписанная совместно Колло д`Эрбуа и Фуше (автор – Фуше). Цвейг назвал его «первым откровенным социалистом и коммунистом революции». Читаем строки, вышедшие из-под пера Фуше и д`Эрбуа: «Революция совершена для народа; но под этим именем не следует подразумевать привилегированный благодаря своему богатству класс, присвоивший все радости жизни и все общественное достояние. Народ – это совокупность французских граждан и прежде всего огромный класс бедняков, защищающих границы нашего отечества и кормящих своим трудом общество. Революция была бы политическим и моральным бесчинством, если бы она заботилась о благополучии нескольких сотен людей и терпела нищету двадцати четырех миллионов. Она была бы оскорбительным обманом человечества, если бы мы все время только говорили о равенстве, тогда как огромные различия в благосостоянии отделяют одного человека от другого». Кроме того, никак нельзя согласиться с оценкой Фуше как «человека бесхарактерного». Нам бы такого «бесхарактерного» – в министры полиции!

И это говорит проконсул Республики! А я слышу в его словах волю Народа, требующую наступить на горло ворам и бессовестным богатеям. Даже Робеспьер с Сен-Жюстом при слове «собственность» как-то робели и спешили объявить ее «неприкосновенной». Но Революция уже вышла на улицы. Завтра ее комиссары и консулы заставят воров и плутократов отдать все, что они награбили у народа. Фуше решительно и смело действует в направлении egalisation dea fortunes (франц. – «уравнения состояний»). Он создает «филантропические комитеты», смысл политики которых ясен и понятен: «Возвращайте все украденное – или вас всех поставят к стенке!» Он, правда, готов разъяснить тем, кто плохо соображает: «Если богатый не использует своего права сделать достойным любви режим свободы – республика оставляет за собой право завладеть его состоянием». Такую «Декларацию любви» давно пора подписать десяткам тысяч господ в России! И в казну широкой рекой потекут деньги. Фуше доносит Конвенту: «Здесь стыдятся прослыть богатым». Или боятся быть богатым? Есть богатство законное, а есть такое, что достигнуто главным образом преступным и позорным путем. Эти собственники должны страшиться власти – и быть экспрорприированы.

Жизнь его не раз бывала на волоске. Он участвовал в заговоре против Робеспьера. Тот его пощадил. Затем он вошел в заговор Бабефа. Бедного Бабефа арестовывают и расстреливают. Фуше обвиняют в терроре (он на три года уходит в тень). После прихода к власти Директории его снова позовут. Сначала он посол Французской республики, а затем и министр. И тут выясняется глубокий смысл слов Мирабо, что якобинцы в должности министра это уже совсем и не якобинские министры. Они теперь «источают примирительный елей». Фуше становится консерватором, говоря: «Порядок, порядок, спокойствие, безопасность». Затем он стал миллионером и герцогом Отрантским (при Наполеоне), но это уже менее интересно. [669]

Эпоха представляла собой довольно монументальное зрелище. Да и как еще мог воспринять обычный человеческий разум столь колоссальные перемены в мировом порядке? Война американских колонистов, и возникновение Соединенных Штатов Америки. Революционная буря во Франции, бросившая короля Людовика XVI и Марию Антуанетту на плаху. Появление яркой звезды Наполеона, и покорение императором едва ли не всей Европы. Создание им империи, большей по размерам, нежели Священная Римская империя. Вторжение на просторы России армий «двунадесяти языков». В этом вот нашествии «цивилизованных варваров» в Россию было нечто от завоеваний легендарного Аттилы. Однако сгинул и новый Аттила, а империя Наполеона развалилась, как карточный домик. Sic transit gloria mundi! (лат. «Так проходит слава мирская»). Урок очевиден: исчезают наполеоны, но не Франция!

Подведем некоторые, сугубо предварительные итоги рассматриваемой эпохи… Франция в известном смысле подтверждала слова французского историка Ф. Гизо (1787–1874), говорившего в «Истории цивилизации в Европе», что назначение его страны состояло в том, чтобы marcher a tete de la civilisation («идти во главе цивилизации»). В его труде дается обоснование этого главенства: «Влияние Франции на Европу в XVII и XVIII вв. представляется весьма различным. В первом из этих веков общеевропейское значение и место во главе цивилизации принадлежит уже не французскому правительству, а самой Франции, французскому народу. Сначала властвует над умами и привлекает к себе общее внимание Людовик XIV со своим двором, потом Франция и ее общественное мнение. В XVII веке были народы, которые, как народы, рельефнее французов выступали на сцену исторического мира, принимали в судьбе своего отечества более деятельное участие. Так, например, германская нация – во время Тридцатилетней войны, английский народ – во время Английской революции, несравненно больше зависели от самих себя, нежели современные им французы. С другой стороны, в XVIII веке многие европейские правительства превосходили французское своею силою, значением, могуществом своим. Фридрих II, Екатерина II, Мария Терезия без сомнения отличались в Европе большею деятельностью и влиянием, нежели Людовик XV. Однако и в ту и в другую эпоху во главе европейской цивилизации стоит Франция, первоначально – благодаря своему правительству, потом благодаря самой себе, с помощью то политической деятельности ее повелителей, то умственного развития своего. Итак, для полного знакомства с преобладающей силою французской, а, следовательно, и европейской цивилизации необходимо изучить в XVII в. французское правительство, в XVIII – французское общество». [670]

Франция блистательно проявила себя в ряде областей. В начале XVIII в. страна была сельскохозяйственной житницей Европы. Переход на позиции «меркантилизма» немало способствовал дальнейшему экономическому развитию. Известную позитивную роль сыграли и евреи. Дело в том, что по мере того как «сыны Шейлока» изгонялись из Англии (с 1290-го по 1660 г.), еврейский капитал перемещался во Францию (та переболела «детской болезнью антисемитизма» раньше). Наполеон породил в стране новые вкусы, и, любя деньги, оказывал еврейским финансистам поддержку. В моду вошли культурные изыски и моды других народов. Дальнейший бурный рост производства и экономики вскоре обозначил ведущую роль Франции на континенте. [671]Все эти огромные успехи в искусстве, науке, культуре и военном деле возникали не сами по себе, а во многом и благодаря классическому наследию, воспринятому в коллежах и университетах лучшими умами Франции. Победившая в XVIII в. буржуазия проявила себя в этих областях с лучших сторон. В ней видится, несмотря на наличие множества гнусных черт, все же «чертог надменного, но здравого ума» (Верхарн).