Жан Жуанвиль - История Крестовых походов

Те, кто все это видел, рассказали нам, что четверо вражеских всадников стремглав кинулись к мессиру Готье, лежащему на земле, и, проскакивая мимо, нанесли ему несколько тяжелых ударов булавами. Коннетабль Франции и несколько королевских оруженосцев поспешили к нему на помощь и на руках отнесли рыцаря в его шатер. Он не мог разговаривать. Несколько армейских хирургов и врачей явились осмотреть его, и, поскольку им показалось, что опасность смерти ему не угрожает, они отворили ему кровь на обеих руках.

Поздним вечером Обер де Нарси сказал мне, что необходимо зайти к мессиру Готье, поскольку мы его так и не видели, а ведь он был человеком высоких достоинств и большого мужества. Когда мы вошли в шатер, нас встретил его камердинер и попросил не шуметь, чтобы не разбудить хозяина. Тот лежал под покрывалом из меха горностая; мы бесшумно подошли к нему и увидели, что он мертв. Когда мы рассказали об этом королю, он заметил, что не хотел бы иметь тысячу таких, как Готье, потому что они не подчинялись бы его приказам, как сделал этот рыцарь.

Пешие сарацины каждую ночь прокрадывались в лагерь и, заставая наших людей спящими, убивали их. Таким образом они убили охранника мессира Куртене. Отрезав ему голову и забрав ее с собой, они оставили тело лежать на столе. Они действовали так потому, что султан платил золотой безант (восточноримская золотая монета. — Ред.) за каждую голову христианина.

Мы стали жертвами таких нападений потому, что наш отряд, когда подходила его очередь нести охрану, объезжал лагерь верхом. Когда сарацины хотели проникнуть в лагерь, они пережидали, пока конники не проходили мимо них, и затем проникали в лагерь. Поэтому король приказал в дальнейшем нести службу пешими. Отныне вся граница лагеря была надежно прикрыта нашими людьми, которые стояли на расстоянии вытянутой руки от своего соседа.

После того как с охраной был наведен порядок, король решил не оставлять Дамиетту, пока к городу не подойдет его брат, граф де Пуатье, с остальной частью французской армии. А тем временем, чтобы не позволить сарацинским всадникам нападать на наш лагерь, его величество приказал окопать его глубокими рвами и каждую ночь выставлять в охрану лучников и оруженосцев короля. Такая же охрана оберегала вход в лагерь.

Когда празднество в честь святого Ремигия завершилось, но никаких известий от графа де Пуатье так и не поступило — что сильно обеспокоило короля и всю его армию, поскольку они опасались, что графа постигла какая-то беда, — я напомнил легату, как во время нашего пребывания в море настоятель из Марупта подсказал нам три субботы подряд проводить крестные ходы и как, не дождавшись третьей субботы, мы пристали к Кипру. Легат уделил внимание моим словам и объявил по лагерю, что отныне три субботы подряд будет проводить крестные ходы.

Первый крестный ход взял начало у жилища легата и двинулся к церкви Богоматери в городе. Раньше она была сарацинской мечетью, но легат освятил ее в честь Матери Божьей. Две субботы подряд в присутствии короля и военачальников армии, которым он даровал полное отпущение грехов, легат читал проповеди. Не успела прийти третья суббота, как прибыл граф де Пуатье. Хорошо, что он не явился раньше, потому что незадолго до третьей субботы на море у Дамиетты разразился такой ужасный шторм, что он сорвал с якорей не менее дюжины кораблей, больших и малых, разбил их на куски и пустил ко дну. Все люди на них утонули. Так что, если бы граф прибыл пораньше, и он, и его люди погибли бы в море.

С появлением графа король сразу же собрал всех своих вассалов, чтобы решить, в каком направлении ему двигаться, толи к Александрии, то ли на Каир. По общему согласию отважный граф Пьер де Бретань, как и большинство сеньоров, посоветовал ему осадить Александрию, потому что в этом городе была хорошая гавань, где корабли, доставлявшие припасы для армии, могли бы разгружаться. Но граф д'Артуа придерживался противоположного мнения и твердо стоял на своем — он никогда не согласится идти куда-либо, кроме как на Каир, потому что это главный город в Египетском королевстве, а если ты хочешь убить змею, то первым делом должен размозжить ей голову. Король отверг советы графов и других сеньоров и принял сторону своего брата.

В начале Рождественского поста король принял решение двинуть армию к Каиру, как ему посоветовал граф д'Артуа. Недалеко от Дамиетты мы подошли к небольшому потоку, который отходил от основного рукава реки, и было решено, что армия остановится тут надень, чтобы насыпать дамбу, по которой мы и перейдем. Это было сделано довольно легко, потому что мы насыпали дамбу рядом с основным руслом реки таким образом, что вода от плотин без труда уходила обратно в реку. Когда мы переходили ее, султан послал пятьсот лучших конников своей армии, чтобы нанести поражение королевскому войску и остановить наше продвижение.

В День святого Николая король приказал нам быть в готовности двигаться дальше, в то же время запретив проявлять излишнюю ретивость и атаковать окружающего нас врага. Тем не менее стычка произошла, когда армия начала движение, а сарацины, поняв, что им мало что угрожает — потому что их шпионы уже сообщили о запрете короля, — осмелели и напали на храмовников, которые составляли арьергард. Один из турок поверг рыцаря-храмовника на землю, как раз под копыта коня, на котором восседал брат Рено де Вишье, в то время маршал храма. Увидев это, он вскричал, обращаясь к своим братьям-храмовникам: «Во имя Божье, атакуйте их! Я больше не могу противостоять им!» Он вонзил шпоры в бока своего коня, и вся армия последовала за ним. Под нашими людьми были свежие кони, а вражеские лошади уже устали, и поэтому, как я слышал, никому из врагов не удалось уйти живым. Некоторые из них бросились в реку и утонули.

Прежде чем продолжить повествование, я должен рассказать вам о реке, протекающей через Египет, а также об этом земном рае. Делаю я это для того, чтобы вы смогли понять кое-какие вещи, связанные с моей историей.

Эта река отличается от всех прочих. Если все остальные, по мере того как приближаются к морю, принимают в себя все больше ручьев и речушек, то в эту не впадает ни одного притока и она течет себе по прямому руслу через весь Египет и лишь потом распадается на семь рукавов.

В то время года, которое пришлось на неделю после праздника святого Ремигия (то есть первая неделя октября), эти семь притоков широко разлились, покрыв слоем воды все долины. Как только паводок отступает, крестьяне принимаются за работу, каждый на своем поле, вооружившись плугом, у которого нет колес, и им они поднимают землю, чтобы сеять пшеницу, ячмень, тмин и рис, и все они дают такие урожаи, что лучше и не пожелаешь. Никто не знает, почему приходят эти наводнения, разве что по Божьей воле, но не случались бы они, и на этой земле не выросло бы ничего толкового, потому что жар солнца все бы спалил, а дождей в этих землях никогда не бывает. Вода в этой реке всегда мутная и грязная; так что, когда местные жители хотят пить, они набирают ее ближе к вечеру и добавляют в нее давленые бобы или миндаль; на следующее утро ее уже можно пить, потому что в ней нет никакой заразы. (Это лишь уменьшает риск подцепить заразу; подавляющая часть населения Египта страдает от всевозможных паразитов и болезней, передающихся через нильскую воду. — Ред.)