Меликсетов - История Китая

218

Неба в его усилиях по созданию социальной гармонии государ­ственного организма, намечали пути предотвращения смуты.
Учение об управлении отражало универсализм политической культуры средневековья, вмещавшей такие отрасли знания, как история, экономика, политика, этика, военное дело, проявля­ющиеся лишь как определенная тенденция внутри единого не­дифференцированного цельного знания. Это учение во многом способствовало духовному взлету средневекового общества. Пред­ставители образованных кругов в основном помышляли о благе государства и искренне отождествляли его с интересами народа.
Политическая заостренность была особенно присуща тради­ционно почитаемому занятию — истории. Выдающиеся летопис­цы создавали многотомные труды и новые жанры произведений. Сторонник реформ Оуян Сю, работая над династийными история­ми, доказывал преимущества централизованной монархии, вы­ражая скорбь по поводу бедствий, которые приносят стране меж­доусобицы. Капитальный труд Сыма Гуана по истории Китая, ставший образцом для многих поколений историков, за назида­тельный характер был назван императором «Всепроникающим зерцалом, управлению помогающим», что четко выявило суть понимания истории как важного средства совершенствования человека и социума, исконно присущего китайской культуре. История, мыслимая как продолжение классических канонов, как «всепроникающее зерцало», фокусировала мудрость предков и ретранслировала потомкам достижения (а порой и промахи) ге­роев прошлого. Обращение к истории становилось средством са­мопознания. Своей энергией духа Прошлое не только творило и программировало будущее, но и созидало его.
Пиетет перед древностью проявлялся во всем, в частности в собирании реликвий прошлого. Так, владелец удивительной кол­лекции Оуян Сю (запечатленной им в «Записках о древности» — Цзигулу) не только с огромным тщанием и благоговением со­бирал надписи на каменных стелах (традиционно возводимых в Китае в честь памятных событий), но и, пожалуй, впервые в китайской истории стал сопоставлять эти эпиграфические ис­точники с династийными историями, внося в последние суще­ственные уточнения.
В сунское время в целом усложнилась методика работы над историческими сочинениями, появились элементы исторической критики.
Культурную элиту традиционного Китая составляли яркие личности, нередко сочетавшие в одном лице талант ученых, мыс­лителей, политиков, поэтов. Развивая традиции классической

219

поэзии танского времени, они в высокохудожественных и ярких по силе выражения чувств и тонкости формы стихах проявляли большой интерес к человеческой личности.
Основателем сунской школы стал Оуян Сю — замечательный мастер ритмической прозы и поэзии. Продолжая традиции из­вестного танского ученого и поэта Хань Юя (768-824) и Лю Цзунъюаня (кон. VIII — нач. IX в.) (ориентировавшихся на древ­ний стиль конфуцианских текстов), Оуян Сю возглавил движе­ние за обновление поэзии. Его соратником был Мэй Яочэнь (1002—1060) — последователь танского поэта Ду Фу. Для творче­ства Мэй Яочэня свойственны социальные мотивы, стремление к справедливости. Учениками и последователями Оуян Сю ста­ли Ван Аньши, поэт Су Дунпо и др.
Культура не была монополией исключительно обитателей им­ператорских дворцов и домов высшей знати. Именно в сунский период развивались многообразные жанры литературы. Героями сказаний, театральных представлений становились образованные горожане, купцы, ремесленники, выходцы из различных слоев общества. Атмосфера городской жизни с ее шумными зрелища­ми, скоморошными представлениями, нравоучительными теат­рализованными повествованиями сказителей питала влиятельное течение в литературе, представленное новым ее жанром — го­родской средневековой повестью хуабэнь. Искусство популярных народных рассказчиков пользовалось такой всенародной любовью, что их приглашали даже в императорский дворец.
В X—XIII вв. традиционная китайская живопись вступила в свой золотой век. Именно тогда возникла Академия живописи, собрав­шая лучших мастеров кисти. Ведущим художественным жанром стал пейзаж, непревзойденным мастером которого был Го Си (1020—1090). Живописные свитки, пронизанные идеями единства человека с природой, выражали, скорее, настрой художника, а не саму реальность.
Чтобы насладиться творениями мастеров, время от времени их доставали из деревянных изящных футляров, и доставали имен­но тот свиток, который более всего гармонировал с душевным состоянием его владельца и временем года.

6. СУНСКОЕ НЕОКОНФУЦИАНСТВО (XI-XIII вв.)
Широкое распространение чужеземного для Китая буддизма и рост популярности исконно китайского даосизма со всей очевид­ностью обнаружили кризис классического конфуцианства и не­обходимость реформирования этой древней мудрости. Это и было

220

сделано усилиями учителей сунского периода — Чжоу Дуньи (1007-1073), Шао Юна (1011-1077), Чжан Цзая (1020-1078),
Чэн И (1033—1107), Чэн Хао (1032—1085) и самого великого из них– Чжу Си (1130-1200).
Движение за новое толкование конфуцианских канонов (на­чатое еще в танское время) в XI—XIII вв. привело к обновлению древнего учения. На основе восстановления аутентичного конфу­цианства шло его углубленное переосмысление с позиций, при­сущих в большей степени буддизму и даосизму. Своеобразным ответом на их вызов стало творчество Чжоу Дуньи. В «Изъясне­нии плана Великого предела» (Тай цзи тушо) философ емко выразил представление о строении Вселенной и концептуально по-новому описал процесс космогенеза. Он понимал его как следствие разворачивания принципа предельности (тай цзи), за­ключающего в себе некую программу космических трансформа­ций: Великий предел, порождающий все многообразие мира (два начала — инь и ян, пять первоэлементов, четыре времени года и «тьму вещей», добро и зло, пять аспектов добродетели и т.д.), Чжоу Дуньи соотнес с понятием Беспредельного, или Неисчер­паемой первозданности, пределом отсутствия (небытия), восхо­дящим к «Даодэ-цзину».
В концепции кругооборота жизни мыслитель особо выделил понятие нравственно-мироустроительного закона — принципа ли (отсюда одно из названий неоконфуцианства — лисюэ). Тем са­мым основанную на важнейших конфуцианских категориях свою универсальную (от космологии до этики, чрезвычайно строй­ную, построенную на «Ицзине») систему Чжоу Дуньи обогатил даосско-буддийской проблематикой. В русле этих же представле­ний он полагал необходимым следовать закономерностям Космо­са и в общественной жизни.
Взгляды Чжоу Дуньи во многом были близки Шао Юну — автору труда «Свыше представленное управление (гармонизация) миром» (Хуан цзи цзинши). Разработав учение «о числах и об­разах», воплощенных в триграммах и гексаграммах, Шао Юн видел в «Великом пределе» (некоем графике мирового процес­са, отождествляемом им с дао) выражение идеального поряд­ка, космических трансформаций, возникших раньше Неба и Земли.
На основе синтеза даосских космогонических представлений и учения Мэн-цзы (IV—III вв. до н.э.) о познании и самоусовер­шенствовании как условиях упорядочения Поднебесной Шоа Юн создал целостное учение о структуре Вселенной, единосущной сознанию и психике человека. Он идентифицировал сердце с «Ве­ликим пределом» и дао, а учение о прежденебесном — с «законом