Юрий Миролюбов - Образование Киевской Руси и её государственности(Времена до князя Кия и после него)

В советских подтасовках Истории наивности меньше всего. По отсутствию этой наивности и судить можно — как о злонамеренном искажении Истории, так и об отсутствии у них во многих случаях совести. Это, конечно, идет все от «социального заказа». Однако в древности личность Князя, его защита играли главную роль. Без Князя тогда народ не выдержал бы и был бы поглощен соседними народами.

Конечно, и народ должен быть государственно настроенным и подчиняться Князю ради общего блага. Однако без Князя в древние времена народ жить не мог. Сам по себе народ существовать мог только в лесах, где готова защита в гуще деревьев. Но и там какой-либо завоеватель мог его достать.

Советская теза «народ — всё, а князь — ничто» ложна, ибо и Советы назначают начальников и только-только не называют их Князьями. Они у них «герои труда», «герои Советского Союза», вообще «знатные люди» и т. д. В свое время Анты жили без Князей и в народоправстве. Однако, несмотря на свидетельство Прокопия Кесарийского, они выбирали Воевод и эти Воеводы имели абсолютную власть, пожалуй, покрепче Княжеской.

Правда, в период междоусобных войн в Киевской (Ререковской) Руси Князья и их приближенные Бояре показали себя как злые враги Русского единства. Но то были Князья-Варяги и, кроме того, они сильно размножились. Но при едином Князе управление народом несомненно лучше, нежели при случайных правителях. Вообще идеальное положение в этом вопросе сводится к единению народа с Князем. Князь знает, что без народа он ничего не сможет сделать достаточно длительного, а народ знает, что без Князя он не сможет объединиться для какого-либо важного решения. В древние времена это было неоспоримым.

Кроме того, отношение «Князь и народ», «хорош Князь или плох», «хорош народ или плох» остается одним и тем же. При плохом Князе народ делает усилие, чтобы все оставалось по-прежнему, а при плохом народе то же самое делает Князь. Но схема «Князь—Народ» или «Начальник—Народ» остается одной и той же при всех режимах и во все времена. Нет нужды говорить, что если народ перестает называться народом, а Князь Князем, то в сущности ничего не меняется. В таком случае выражение г. Кизила: «Князь — это наемник, стоявший со своей «шпаной», бродягами без роду и племени, на корму у города. Дохристианская Русь избирала своих царей, о которых христианские записи, разумеется, ничего не говорят», — будет не то что преувеличением, но искажением естественного хода вещей.

Решительно вся История всех народов искажена именно так. Наша Русская История искажена тоже, но гораздо меньше, чем, скажем, Римская или Греческая. Наконец, введенные искажения столь грубы, что мы их видим. Так мы можем нашу Историю выправить и показать ее в настоящем виде.

В пространстве существует «ортогональная геометрия», которой подчиняется перспектива. Но точно такая же перспектива есть и во времени, т. е. в Истории: чем дальше от события, тем больше оно меняется в глазах потомков. Это — Закон Истории. Если бы этого явления не было, все события прошлого были бы перед нами в натуральную величину и без всяких изменений. Поэтому будет логичнее принять это за истину и не возражать против изменений или же «искажений» Истории.

«Летопись упоминает Князя Кия… Очевидно, он и другие (дохристианские) Князья играли какую-то непростую роль и сохранились в памяти народа, поэтому составитель Летописи не решился предать их забвению», — говорит г. Кизил. Дальше он целиком подтверждает наши слова об Исторической перспективе: «…бытовать они начали до христианства, а вот пока дошли до наших времен, они постепенно менялись в зависимости от того, через чьи уста они прошли. Христианство с веками укреплялось, естественно, что менялось и содержание сказов и былин. Интересно, как бы это выглядел кобзарь, скажем, в начале XIX века, если бы он пел свои сказы, … как их пели пращуры тысячу лет тому назад. Не простило бы ему этого «современное общество» и шагать бы ему по Владимирке, как «антихристу и возмутителю спокойствия…»

Это, конечно, так, но так всегда было. Г. Кизил говорит: «Возможно, что они (Кий и другие дохристианские Князья) были из числа тех дипломатов-воинов, которые по каким-то соображениям принимали христианство, (ибо) на это намек есть». Намек, о котором говорит г. Кизил, действительно имеется в сказе «О Князе Кие», где говорится, что «после битвы пришел поп, отслуживший панихиду по рыбакам Киевским», бывшим от Андрея еще христианами. Остальные воины были погребены в общей могиле и по ним справили Тризну.

Князь Кий христианства не принимал, однако, он не запрещал попу — вероятно, «Арианскому» — совершать чин погребения по-христиански. Христианство уже проникало в Славяно-Русскую среду, и Князь Кий с ним не боролся. Он был человеком широких религиозных взглядов, ибо понимал, что раз христианство уже проникло на Русь, то бороться с ним поздно. Оно было уже силой в это время и духовно было шире язычества. Последнее, вероятно, стало выливаться в пустую обрядность.

Надо при этом вспомнить, что язычество было, как и у Готов, без жрецов, и жрецы либо приходили из Новгорода, с Волхова, как «Волшевники», или «Кудесники», либо с Вендской Земли (Рюген [111] « Рюген (Rugen), остров близ южного побережья Балтийского м., в составе Германии (земля Мекленбург-Передняя Померания). 926 км2. Население ок. 100 тыс. человек. Высота до 161 м.» « Аркона (Arkona), город и религиозный центр балтийских славян 10–12 вв. на о. Рюген (Германия). Разрушен датчанами в 1169. Остатки святилища Святовита, общественных и жилых построек.» ( К&М ) В древности Рюген назывался, вероятно, Руян. ), как «Ведуны». Религиозные же потребности исполняли «Родаки», или Старшие «Родичи», причем исполняли их каждый по-своему, что вело к дроблению культа. Однако при Князе Кие еще не пришло время для всеобщего распространения христианства. Для этого еще потребовалось около пяти веков.

Мы думаем, что роль Князя Кия заключалась главным образом в организации Русов для отпора степным кочевникам. Эта организация касалась не только ратей, но и поселений, их связи и взаимной поддержки. Для этого прежде всего нужно было оружие, военное обучение и моральная подготовка. Последняя же требовала подготовки материальной. Потому-то Князь Кий и занялся в первую голову взыманием «мыта» за перевоз через Днепр, рыболовством и звероловством, так как рыба и пушнина были деньгами того времени.

Жизнь же Русов по реке Роси и [на] Днепре была реорганизована на военный лад. Это настолько вошло в сознание людей, что военный лад на казачий манер так и остался основой Киевской Руси, а затем — Украины. Средством для такой организации служило крепкое единение Князя и населения.