Олег Стрижак - http://submarine.id.ru/strizjak.php

Сам акт предательства совершился 21 мая около шестнадцати часов. Лодка лежала на грунте. Наверху ходили вражеские корабли. Физическое состояние экипажа было тяжелое. Две недели изнурительного похода, и всё время на краю гибели. Предатель Игрек воспользовался тем, что в центральном посту он остался один. Каждый подводник скажет, что оставить в боевой обстановке центральный пост пустым — это нечто уже за пределом понятий боевой организации корабля. Видимо, такие порядки уже стали обычными на лодке. Потому что предатель заранее всё обдумал и подготовился. Идя на вахту в центральный пост, он взял с собой наволочку. Командир находился в шестом отсеке. На походе он всегда отдыхал в шестом отсеке, там ему устраивали постель на электродвигателе ("теплую постель", пишет Зеленцов) .

Вахтенный офицер пошел в шестой отсек, чтобы "доложить командиру обстановку". Радист и акустик лежали в радиорубке. Предатель задраил двери, ведущие из центрального поста в нос и в корму лодки, на барашки. Рукоятку двери в радиорубку он закрутил шнуром от переносной лампы. "...Аварийным продуванием продул главный балласт. Облегченная лодка пробкой выскочила на поверхность. От неравномерного продувания получился большой крен..." Затем предатель сложил в сумку противогаза все документы (карты, журналы и проч.) , каким положено находиться в центральном посту, поднялся по трапу, отдраил люки, выскочил на мостик и принялся махать белой наволочкой.

Акустик Мартыненко, силач, сумел "свернуть" ручку двери в радиорубку и выбрался в центральный пост. Переговорные трубы в центральном, ведущие из всех отсеков, надрывались криком: "Что случилось?" В двери колотили из отсеков тяжелым инструментом. Мартыненко отдраил барашки дверей. Командир выскочил на мостик в нижнем белье. Предатель стоял на палубе и продолжал махать наволочкой приближающемуся катеру. Катера медленно окружали всплывшую лодку, подходили всё ближе. Может быть, на катерах не очень понимали происходящее. Командир окликнул Игрека, тот ответил матерной бранью.

Позже командир говорил, что хотел шлепнуть подлеца, да пистолет вместе с обмундированием остался в шестом отсеке. Командир скомандовал "срочное погружение" и спустился, задраив люки. По лодке ударила очередь из пулемета. Лодка ушла на глубину. Предатель успел перебежать к врагу... Зеленцов с удивительной силой описывает состояния кислородного голодания, удушья, бреда, описывает, как люди в отсеках сходят с ума. Нигде я ничего подобного не читал. Эта рукопись обязательно будет издана: когда придет ей время.

Попытка всплыть белой ночью, неудачная, затем другая, и снова кругом сторожевики врага. Удалось всплыть в минном поле. Доложили радиограммой о ЧП. Командование "ответило оперативно", пишет Зеленцов, дало приказание идти в базу. Но только на десятую ночь смогли зарядить аккумуляторные батареи до нужного уровня. Потом было счастье выйти на берег Лавенсари, выпить "ерша", вина с водкой, из котелка, счастье спать на воздухе, на железной палубе под рогожей. В Кронштадте "банкетов и оркестров не было. Встречали сухо, сугубо официально представители штаба бригады, да люди с малиновым просветом на погонах".

Зеленцов ничего не пишет о том, как происходило разбирательство. Зеленцов вскоре попал в штрафную роту, а когда искупил кровью и вернулся, его послали рулевым на "С-13", к Маринеско.

Не знаю, какое наказание понесли Травкин и его вахтенный офицер за то, что предоставили центральный пост и секретные документы в распоряжение предателя. Трибунала, кажется, не было. Травкин ушел командиром на "К-53", затем на "К-52". После 7 июня 43-го, дня возвращения на Лавенсаари, гвардейская подводная лодка "Щ-303" в истории флота не упоминается. Вот об этом походе Травкина Грищенко и пишет: "Травкин делает свое дело и хорошо и красиво".

Я намеренно не назвал фамилию капитан-лейтенанта Ю. М. Афанасьева (я предупреждал, что пишу не исторический труд. Если кто думает, что я не знал имени Юрия Афанасьева, пусть заглянет в книгу "Соль службы", которую я редактировал, с. 68) . Тема вокруг этого имени "задымлена" чрезвычайно. Вот пример: из далекого зарубежного Таллина (не иначе, фельдсвязью закинули туда восемь номеров "Вечёрки" с моим очерком) пришло негодующее и крайне саркастическое письмо.

Его авторы отставной адмирал С. Смирнов и М.Корсунский, "член международной ассоциации писателей — баталистов и маринистов" (не нужно пугаться, в наши дни, если два литератора в Москве дружат с одним в Таллине, это "международная ассоциация") , видимо — тот М. Корсунский, который с В. Гринкевичем написал книгу "Адмирал Трибуц" и издал её в 80-м году в Таллине в издательстве "Ээсти Раамаат" (то-то, я думаю, эстонцы обрадовались).

Смирнов и Корсунский пишут, что мой "опус" есть "сплошная брехня", и — очень надеемся, что у редакции хватит мужества и чести, чтобы напечатать наши заметки" (они думают, что это удачный трюк: тут уж "Вечерний Петербург" не отвертится!) .

Я процитирую поборников мужества и совести. Они подчеркивают, что Афанасьева приговорили именно "сухопутные юристы", "юристы ПрибВО": "...сухопутные юристы бдели. Был организован показательный процесс Прибалтийского военного округа. Никуда дальше Вентспилса Афанасьев не ушел. (...) Когда в Риге шел суд над Афанасьевым, по радио выступил Сталин..." ( и никаких указаний на источники) .

Тут всё неясно. "Дальше Вентспилса" или Риги "не ушел" Афанасьев? В "показательный процесс" плохо верится. Прибалтийский Особый военный округ с 22 июня 41-го значится в истории как Северо-Западный фронт. Сталин выступил по радио 3 июля. Если в этот день в Риге судили Афанасьева, то судили его немцы. Наши оставили Ригу 1 июля. Ясно другое: биограф Трибуца уводит "след" подальше от любимого нашего Трибуца. А вот профессор истории каперанг Мрыкин пишет в редакцию (без указания на источник) : именно командование флота отдало Афанасьева под трибунал и сделало это в августе 41-го. В августе Афанасьев мог быть судим в Таллине либо в Кронштадте (Ленинграде). Если Афанасьева приговорил флотский трибунал, на приговоре должна быть утверждающая подпись Трибуца: тогда хвала, которую воздает в своих мемуарах Трибуц казнённому командиру, не очень прилична.

Капитан-лейтенант Афанасьев был старшим по группе кораблей, которые стояли в Либаве в ремонте и "были взорваны экипажами": эсминец "Ленин" (командир кап.-лейт. Афанасьев) , подводные лодки "С-1", "М-71", "М-80", "Ронис" и "Спидола" (перечисление кораблей: "Боевая летопись ВМФ...", с. 96) . Профессор каперанг Мрыкин приводит цитату из диссертации Грищенко, которая была защищена в 49-м году в Военно-морской академии имени Ворошилова: "Следовало бы объединить эти корабли в караван, придав им в обеспечение эсминец "Ленин", пять торпедных катеров, 12 катеров МО (малые охотники) морской погранохраны НКВД и два тральщика, случайно оказавшиеся в порту Либава. Подводные лодки вместе также представляли артиллерийскую силу. Учитывая небольшой переход до Виндавы, можно было рассчитывать на успех..."