Олег Стрижак - http://submarine.id.ru/strizjak.php

Будущие историки обо всём расскажут.

Адмирал Поникаровский пишет в "'Труде", что мои заметки — "кощунство". Адмирал Руссин пишет, что мои заметки имеют "клеветническую направленность". Господи, какая каша а голове у контр-адмирала Руссина. Он же на первой странице "Вечернего Петербурга" (19 марта 1996 г.) жалуется, что адмиралы, кому поручен юбилей флота, не дали совету ветеранов-подводников ни копейки на издание "Книги памяти". Не дали, и не дадут. Будущие историки с удивлением увидят, куда ушли деньги, отпущенные казной на юбилей флота. Руссин не хочет понять, что если издать книгу о погибших в войну героях, то кому-то одному из "юбилейных адмиралов" не хватит на билет в Штаты или обратно. Им гульнуть хочется, они уже "новые русские", а ветеран Руссин лезет к ним с какой-то памятью павших...

Адмирал Поникаровский говорит в письме в "Вечерний Петербург", что такие, как я, погубили Cоветскую власть, и в доказательство (!) приводит цитату из романа А. Иванова "Вечный зов" (какой начитанный адмирал, он бы ешё Кочетова процитировал). Мне трудно согласиться с богатым и могущественным президентом фонда Поникаровским. Я более согласен с товарищем Сталиным. Товарищ Сталин учил: "Допускать воровство и хищение общественной собственности, — все равно, идет ли дело о собственности государственной или собственности кооперативной и колхозной,— и проходить мимо подобных контрреволюционных безобразий.— значит содействовать подрыву Cоветского строя" (Сталин И. Вопросы Ленинизма. М., ОГИЗ. Госполитиздат, 1947, с. 393) .

А уж как воровали на флоте при Горшкове — только слогом богатырских былин рассказать можно. Адмиралы, которые воровали, зря хорохорятся. Будущие историки укажут с точностью до поддона кирпича, до мешка цемента, до куртки-канадки, до ящика вина из рациона подводников. до жестяной коробки воблы,— сколько ''тиснул" конкретный адмирал Пупкин. Прелесть в том, что адмирал без помощи матроса (по Салтыкову-Щедрину) даже украсть не умеет. Конечно, матрос ничего никому не скажет. Только соседу по койке да трем надежным ребятам в курилке, да начальнику гаража, да ещё особисту.

Горшков в своих мемуарах с гордостью пишет, что при нем флот вышел в океан. Сие важно: при закупках продовольствия и прочего в кап. портах открылся космический простор для валютных махинаций. Тема эта тоже найдет своих исследователей. Имелись и другие пути к обогащению. Одну из знаменитых историй рассказывали так: сотрудники КГБ разматывали в одной из южных наших республик "теневую структуру", накрыли мощный центр, на миллионы долларов техники из США, Японии. Установили: закуплена техника Внешторгом. Кому передана? Военно-морскому флоту.

Андропов, тогда ещё шеф КГБ, к удивлению многих разрешил пощипать перышки из ВМФ (может, он в то утро с Горшковым повздорил?). Выяснили: техника ушла в центр подготовки экипажей атомных подводных лодок. Адмирал, начальник центра подготовки, на следствии и суде молчал, как партизан. А когда зачитали приговор - 12 лет, бывший адмирал изменился в лице. Видимо, ему обещали совсем другое. Изменившись в лице, адмирал заявил, что готов дать дополнительные показания. Ночью он умер в камере, от какой-то хвори. Некий из Ленинградских маринистов написал даже, на сей сюжет, небольшую повесть, я читал её году в 84-м в рукописи (это называлось "самиздат").

Украшением флотской жизни всегда было "крепостное право". Начальники, что понаглее. неизменно пригоняли на труды в своих латифундиях дармовую рабочую силу. Матросы (гордость наша, защитники Отечества) копали огород, возили мебель, красили потолки в адмиральской квартире. Есть у меня любимая история. Один Ленинградский адмирал решил защитить свои накопления бронированной дверью. Дверь он, не знаю каким путем, приобрел. Из жадности адмирал не позвал наёмных мастеров, а велел пригнать матросов. Адмиральша матросов чем-то обидела. Чтобы показать адмиральской чете, кто в жизни главный, матросы приварили петли не с той стороны. Дверь встала идеально. Но глазок очутился внизу. Из жадности адмирал опять не позвал мастеров, чтоб переставили дверь, а из трусливости не позвал других матросов. И с тех пор, чтобы глянуть, кто звонит в дверь, адмиральской чете приходится вставать на четвереньки. Адрес могу указать, дверь и сейчас так стоит.

В России история, близкая к правде, пишется лет через 70 или 90 после событий: когда написанное уже не задевает ничьих личных, или групповых (кастовых, партийных, бандитских...) интересов. Вообразите, что о войне в Чечне (а война эта, по длительности своей, уже сопоставима с германской войной) мы знаем только из сообщений "силовых министров".

Примерно так у нас написана история Великой Отечественной.

Имел ли место комиссарский заговор на подводной лодке "Л-3" в боевом походе в августе 42-го года? Я думаю, да. Об этом оставил "в наследство" свой устный рассказ участник событий писатель Александр Зонин. Поникаровский (полный адмирал и президент фонда 300-летия русского флота) желает уличить меня во лжи и пишет в газете "Труд": "...узнал Стрижак от писателя Алексанра Зонина. Чушь полнейшая". Согласен. Чушь полнейшая, ибо сочинил её адмирал Поникаровский. У меня написано другое: "...Обо всем этом, со слов Александра Зонина, мне рассказал человек, которому я верю безусловно" ("Вечерний Петербург", 1995, 24 октября, с. 3) .

Другие адмиралы требуют от меня назвать имя рассказчика. Ну, применительно ко мне слово "требую" не вполне уместно. А назвать имя... После моей публикации этот человек напрочь отрекся от своих слов. Честь морского офицера, гордость русского литератора — всё оказалось шелухой пустой. Он испугался. Чем сильней он волнуется, тем несчастней заикается. Когда он говорил мне в телефон простейшую фразу: "я не знаю, где ты взял такие фактьг", — он волновался так, что на эту фразу ушло больше минуты.

Чего он испугался? Его воинскую пенсию у него никто не отберет. Видимо, причина в том, что адмиралы допустили его к юбилейной кормушке, и они же могут от кормушки отлучить. Забавно. Всю жизнь этот человек вечерами у себя на кухне чувствовал себя инакомыслящим, утверждал свою причастность к настоящей культуре. А представилась ему возможность, один раз, явить порядочность, и выяснилось, что родня ему Поникаровский.

Слух о его поступке (я не видел причин делать из этого тайну) разошелся по "литературному Петербургу". И в редакцию "Вечёрки" (без всяких просьб с моей стороны) пришло подробное письмо от Ленинградского, Петербургского писателя Кирилла Голованова.

Кирилл Голованов — прозаик, историк флота, в прошлом морской офицер, участник Великой Отечественной войны. Я приведу выдержку из его письма: