Андерс Стриннгольм - Походы викингов

Рольфу предоставлялось управление герцогством с неограниченными правами; он должен был владеть им, как наследственной собственностью (odal); подобно другим владениям того рода, оно могло переходить от него к потомкам, даже и женского пола; он обязывался нести для короля воинскую службу и присягнуть ему в верности; напротив, король, со своей стороны, обеспечивал ему спокойное владение герцогством.

Французский король Карл Простой, Роберт, герцог Франции и граф Парижский, графы королевства, архиепископы, епископы и аббаты клялись святой католической верой в подтверждение этого дара и обеспечили Рольфу все преимущества в уступленной ему стране. Это происходило в Сен-Клере, на реке Эпте, где король виделся с Рольфом для торжественного заключения договора и пригласил вельмож государства присутствовать на этом свидании. Когда бароны Франции подвели Рольфа к королю для принятия присяги, взоры всего собрания обратились на северного вождя: предубежденные в его пользу мужественною, прекрасною наружностью, все в один голос вскричали: «Такой человек достоин великого герцогства!»

Рольф присягнул королю в верности и в знак подданства вложил свои руки в руки Карла. Северный вождь, Герберт, получил от короля графство Сенлис; другому, Герло (или Гелло), одному из знатных соратников Рольфа, дано было во владение Мон-де-Блуа. Этот Герло был отцом Теобальда Старого, у которого был сын Одо, граф Шампанский, а от него все позднейшие графы Шампани.

В радости, что спас свое королевство и примирился с храбрыми норманнами, король вернулся во внутренние области Франции. Рольфа проводил герцог Роберт в Руан, где этот новый подручник вскоре крещен был архиепископом Франко в присутствии многих французских вельмож, принят от купели герцогом Робертом и наречен по имени своего крестного отца. В первые семь дней после того носил он новую одежду новообращенного и, по совету архиепископа Франко, жаловал поместьями церкви и монастыри в знак того, что впредь будет таким же добрым христианином, как прежде был великим викингом; в первый день одарил он поместьями церковь Богородицы в Руане, на другой день — церковь Богородицы в Байе, на третий — церковь Богородицы в Эвре, на четвертый — церковь Сен-Мишель-сюрте- Мер, на пятый — церкви св. Петра и св. Одени в Руанском предместье, на шестой — церковь св. Петра в Жюмьре, на седьмой — монастырь Сен-Дени. Кроме последней, все эти церкви находились в его герцогстве. Потом он разделил землю между товарищами, из которых одни были норвежцы, другие — шведы и датчане. Этот дележ производился по северному обычаю: каждый участок отмеривали веревкой; даже сейчас многие места в Нормандии сохранили имена северных воинов, бывших их владельцами. В ставке Рольфа находилось много молодых людей живого и беспокойного характера, которые не поселились у него, а еще хотели искать приключений; таких одарил он лошадьми и оружием. Удовлетворив справедливые требования всех и каждого имуществом и владениями, он направился с большой свитою во Францию и там с великой пышностью праздновал свою свадьбу с принцессой Гизелой. Его примеру последовали другие норманны и женились на француженках и бургундках.

Руан, [72] В средние века он назывался также Rodom, Rotbam, Rotam, Rotumon (испорченное Rotoinagus римлян); почему норманнские герцоги в старинных наших сагах называют Rude jarlar. где Рольф учредил свое главное пребывание, был укреплен; разрушенные стены поправлены, построены замки, разоренные церкви восстановлены; благодаря заботливости тех самых людей, которые недавно жестоко опустошали эти страны, умножились там города и деревни; поросшие лесом земли превратились в плодородные поля.

В древнейшем собрании нормандских законов есть известие, что Рольф, сделавшись государем Нейстрии (страны, после поселения в ней норманнов названной Нормандией), воскресил древние обычаи и постановления; когда же он стал немощным, он советовался с мудрыми стариками, знавшими в подробности старинное судопроизводство, велел представить себе Салические и Рипуарские законы, которыми управлялись франки, исправил их и применил их к нравам и обычаям своего народа, по совету разумных и сведущих людей, поставил межевые знаки между пограничными и соседними странами и, подобно другому Ромулу, сделал свое герцогство пристанищем чужеземцев и изгнанников, давая всем недвижимую собственность и покровительство законов.

Ддя защиты собственности от насилий он ввел поставления, что всякий укрыватель, наравне с вором, подвертит себя смертной казни. Есть сказание, что он приказал оставлять на пашнях плуги и пускать по воле лошадей, волов и ослов, и обещал платить из своей казны, по назначеной цене, за всякий ущерб, причиненный воровством или разбоем. Одна крестьянки, с ведома мужа, украла свой собственый плуг: хотели испытать герцога и закон его. Воровство открыто со всеми его обстоятельствами, но герцог не умел шутить законами: крестьянин и жена его были повешены.

Эта строгость, по словам норманнских летописей, довела до того, что в его время никто не осмеливался грабить и воровать в его герцогстве. На дубе в лесу Марре, недалеко от Руана, Рольф велел повесить золотой браслет. [73] Прежде в Нормандии показывали много мест, где висели такие браслеты, сначала в Руанском лесу, потом близ Каяка и, наконец, близ Магге aux Annеaux, по дороге в Руан. Там висел он три года, и никто не прикоснулся к нему: до того боялись бдительности старого герцога. В подобных сказаниях, выдуманы они или истинны, из рода в род переходило воспоминание о порядке и всеобщей чесности под мощным правлением этою человека.

В старости он держал кормило правления такой же твердой рукой, как руль викинга в молодости. Когда во Франции по отзыву одного французского писателя, королевская власть находилась в пренебрежении, все отрасли управления пришли в неверное, сомнительное положение, старый морский разбойник умел сохранять порядок и законы и снискать себе уважение во всех сословиях своего народа. Бретонцы, беспокойные жители Бретони, все еще сохранявшие некоторую независимость и чувство свободы и часто надоедавшие французским королям, оказали в покорности герцогу Нормандскому; но Рольф привел их под свою власть с такой силой, что Бретань впоследствии безусловно повиновалась ему и его потомкам.

Французы с завистью смотрели на цветущую Нормандию, возраставшую в силах и населенности, обитаемую иноземцами, врагами, варварами. Карл Простой тайно посылал соглядатаев к дочери, Гизеле, — это узнали некоторые норманнские вельможи; боясь коварно замышляемого присоединения Нормандии снова к Франции, они встревожились и предостерегли герцога. Не с такой скоростью дошла эта весть до него, с какой он рассеял все опасения сильной мерою; сначала позвал к себе посланников, потом велел отвести их на площадь и там казнить всенародно. Гизела умерла со страха и горя, король гневался.