Гульельмо Ферреро - Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь

События привели Цезаря в Галлию в тот момент, когда кельтская нация переживала тяжелый и решительный кризис, аналогичный кризису, испытанному Италией после Гракхов и имевшему те же причины: пренебрежение древними кельтскими нравами, усвоение иностранных идей и обычаев, увеличение стоимости жизни и падение старых классов. Уже более полстолетия греко-латинская цивилизация проникала к галльским народам, исключая только самых варварских — белгов и гельветов. Она вносила много нового, от алфавита до вина и артистической чеканки монеты. [233]В то же время старая землевладельческая аристократия входила в долги и исчезала, а та плутократия, обогатившаяся ростовщичеством, войной и откупами общественных податей, которую Цезарь старался сделать поддержкой римского правительства, возрастала в силе и значении. Национальная религия — друидизм — падала и теряла свое влияние на массы. Концентрация собственности и войны разорили многих галлов, и большинство из них превратились в тех разбойников — perditi homines et latrones, о которых так часто говорит Цезарь. Иные занялись торговлей с разными народами Галлии или с германцами, британцами и римлянами; [234]другие поселились в городах и образовали ядро класса ремесленников. Среди мелких сельских поселков, покрывавших всю Галлию, возник ряд городов, как то: Аварик (совр. Bourges), Герговия (совр. Clermont-Ferrand), Бибракте (совр. Autun), начавших привлекать население и богатство. Торговля рабами с Италией процветала. Некоторые ремесла, например керамика, изготовление изделий из золота, серебра и железа, прядение, производство ветчины, имели успех. [235]Рабочий класс становился в городах и деревнях многочисленнее, но нуждался в покровительстве и капиталах; [236]он входил в долги у могущественных плутократов и поступал в их политическую клиентелу.

Галлия в общем была добычей затруднительного положения и беспорядка, возникающих во всех обществах при изменении состояний, идей и нравов. Все классы были разделены и недовольны. Общественное мнение, капризное и легко возбудимое, не имело более ни руководителя, ни правил. Традиции выходили из употребления, и если знать, древний правящий класс, находилась в упадке, то новая мятежная плутократия не могла, несмотря на свои деньги и интриги, ни заставить функционировать древние учреждения, ни создать новые.

Таким образом, военный и политический упадок Галлии усиливался. Почти повсюду правительство состояло из собрания аристократов, т. е. богатых собственников, отличившихся на войне, а армия образовывалась из тех же самых знатных, каждый из которых командовал небольшим отрядом сограждан и клиентов. По мере исчезновения знати и перехода земельной собственности в руки небольшой плутократии, последняя своими клиентами смущала старое равновесие республиканской свободы и наводняла ими галльскую армию, с этих пор состоящую уже из их служителей — людей, за пищу и кое-какие подачки обрабатывающих их земли и обслуживающих их просторные жилища, разбросанные почти всегда по берегам рек или среди леса. Отряды кавалерии они содержали за свой счет, увеличивая этим свое могущество как в военное, так и в мирное время.

Цезарь уже давно отдавал себе отчет в том, что галльское войско уже не было более тем, чем ранее. [237]Армия, прошедшая через тот же кризис, что и общество, из которого она набиралась, и составленная из слуг нескольких честолюбивых богачей, завидовавших друг другу, не могла быть хорошей. Однако военное превосходство нисколько не давало римлянам серьезной гарантии мира. Несмотря на постоянные войны, язык, традиция, религия были общими у всех галльских народов; национальное чувство было очень живо, и иностранное вторжение, естественно, только раздражало их.

Эта опасность была велика и сама по себе, но она еще увеличивалась благодаря общему недовольству всех классов против Рима и необходимости, вынуждавшей Цезаря неоднократно затрагивать интересы партий или классов. Разоренная постоянными войнами и домогательствами низших классов, аристократия, может быть, приняла бы римский протекторат, надеясь с помощью Цезаря установить порядок и положить конец этому периоду волнений и недовольства. Но этот протекторат никогда не мог искренне быть принят маленькой олигархией крупных собственников и капиталистов, которых их богатство, бесчисленная толпа их клиентов и расположение народа делали гордыми и честолюбивыми врагами порядка. Своей политикой, благосклонной к честолюбию последних, Цезарь отдалил от себя республиканскую аристократию, не расположив к себе плутократическую олигархию.

Недовольство еще увеличивалось благодаря потерям, причиненным иностранным владычеством. Галлия была принуждена платить денежную контрибуцию, доставлять большую часть необходимых для римской армии вещей, давать военные контингента! для войн, задуманных Цезарем и часто непопулярных. Она должна была также переносить разорения, причиненные грубой солдатчиной, и расходы, необходимые, чтобы давать гостеприимство высшим офицерам при их объездах. Уже много галльских городов видели в большом числе тех италийских negociatores, которые следовали за римской армией и, как можно себе представить, не довольствовались покупкой добычи, а, подобно хищным птицам, бросались на страну и соперничали с несколькими крупными туземными капиталистами.

С приближением весны отовсюду стали приходить тревожные известия. Нервии, адуатуки, менапии взялись за оружие. Сеноны отказались доставить военные контингента! и были готовы вступить в соглашение с карнутами. Амбиориг пытался снова разжечь войну, и, по-видимому, были сделаны попытки вступить в переговоры с Ариовистом, чтобы получить его помощь против общего врага. Обеспокоенный и раздраженный Цезарь не дождался даже весны и, чтобы устрашить всех мятежников, с четырьмя легионами внезапно вторгся в область нервиев. Оттуда он увел огромное количество скота и много пленных, которых распределил среди своих солдат. [238]Затем в марте он созвал в Самаробриве (совр. Amiens) собрание галльских народов. Но там он не нашел представителей ни тревиров, ни сенонов, ни карнутов. Раздраженный, желая терроризировать страну, он немедленно распустил собрание, приказав собраться в новый срок в Лутеции в области паризиев, граничившей с областью сенонов, и в тот же самый день ускоренным маршем направился в мятежные области. Испуганные внезапным нападением сеноны просили прощения и получили его при условии дать заложников. Карнуты не замедлили последовать их примеру.