Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом

«Замыкавшийся» в свободное время в литературе, А.И. Солженицын держал жену в курсе своего творчества. В письмах упоминаются его новые рассказы «В городе М», «Лейтенанты», «Письмо 254». Сообщая о них жене, Александр Исаевич писал, что хотел бы «получить поддержку от Федина, Лавренева, Тимофеева и других» (18). В качестве посредницы им была использована Лидия Ежерец, семья которой к этому времени переселилась в Москву (19). Особенно Александра Исаевича интересовало мнение К.А.Федина. Упоминая об этом в одном из писем к Н.А.Решетовской, он отмечал: если последний не найдет в его рассказах таланта, то он бросит писать («вырву сердце из груди, растопчу 15 лет своей жизни») и после войны «перейдет на истфак, но свой вклад в ленинизм все равно сделает» (20).

Насколько известно, ответ пришел только от Б.А.Лавренева.

«И, наконец, он у мужа, – вспоминала Наталья Алексеевна, – а у меня – письмо, где Саня сообщает, что вот уже 10 часов вертит в руках отзыв Лавренева и никак не разберется в своем настроении. Лавренев помнит все, что посылалось ему в мае 1941 года! А все его похвалы заключаются в следующих фразах: «Автор прошел большой путь, созрел и сейчас можно уже говорить о литературных произведениях. Способность автора к литературному труду не вызывает у меня сомнения, и мне думается, что в спокойной обстановке после войны, отдавшись целиком делу, которое он, очевидно, любит, автор сможет достигнуть успехов» (21).

Ответ явно дипломатический.

К сожалению, почти неизвестны свидетельства бывших сослуживцев А.И.Солженицына, позволяющие представить его как офицера (22). Тем ценнее его собственные воспоминания: «Я метал подчиненным бесспорные приказы, убежденный, что лучше тех приказов и быть не может. Даже на фронте, где всех нас, кажется, равняла смерть, моя власть возвышала меня. Сидя, я выслушивал их, стоящих по «смирно». Обрывал, указывал. Отцов и дедов называл на «ты» (они меня на «вы», конечно). Посылал их под снарядами сращивать разорванные провода, чтобы только шла звуковая разведка и не попрекало начальство (Андреяшин так погиб ). Ел свое офицерское масло с печеньем, не раздумываясь, почему оно мне положено, а солдату нет. Уж, конечно, был у нас на двоих денщик (а по-благородному «ординарец»), которого я так и сяк озабочивал и понукал следить за моей персоной и готовить нам всю еду отдельно от солдатской…Заставлял солдат горбить, копать мне особые землянки на каждом новом месте и накатывать туда бревёшки потолще, чтобы было мне удобно и безопасно. Да ведь позвольте, да ведь и гауптвахта в моей батарее бывала, да!…еще вспоминаю: сшили мне планшетку из немецкой кожи (не человеческой, нет, из шоферского сидения), а ремешка не было. Я тужил. Вдруг на каком-то партизанском комиссаре (из местного райкома) увидели такой как раз ремешок – и сняли: мы же армия…Ну, наконец, и портсигара своего алого трофейного я жадовал, то-то и запомнил, как отняли…». «Вот что с человеком делают погоны. И куда те внушения бабушки перед иконой! И – куда те пионерские грезы о будущем святом Равенстве!».(23).

Сочетая жесткую требовательность по отношению к подчиненным, необходимые профессиональные качества разведчика и умение правильно строить свои отношения с вышестоящим начальством, А.И.Солженицын сразу же зарекомендовал себя как образцовый офицер (24). Уже 26 июля 1943 г. командир 794 ОАРАД капитан Е.Ф.Пшеченко представил его к ордену Отечественной войны II степени (25). 10 августа 1943 г. Александр Исаевич был удостоен этой награды (26). Прошло еще около месяца, и 15 сентября 1943 г. его произвели в старшие лейтенанты (27).

7 ноября 1943 г. в 26-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции старший лейтенант А.И.Солженицын направил жене письмо, в котором говорилось: «…В этот день самый мудрый из революционеров и самый революционный из мудрецов поставил мир на ноги…За два года кровью и храбростью мы подтвердили свое право праздновать 7 ноября» (28).

В результате контрнаступления Красной Армии в 1943-1944 гг. немецкие войска были отброшены от Волги и вытеснены с Северного Кавказа (29). Н.А.Решетовская и ее мать получили возможность вернуться домой. Видимо, прежде чем покинуть Талды-Курган Наталья Алексеевна известила об этом мужа (30). Затем снова Алма-Ата и десять суток до Москвы. Здесь их встречал брат Марии Константиновны В.К.Туркин, с которым она не виделась тридцать лет (31).

А дома Наталью Алексеевну ждало «большое письмо» от мужа (32). Оказывается, едва она успела добраться до Алма-Аты, как Александр Исаевич появился в Ростове-на-Дону (33). На основании свидетельства Н.А.Решетовской, а также ее переписки с мужем мы можем утверждать, что из части А.И.Солженицын уехал не ранее 22 марта (34), вернулся обратно не позднее 9 апреля (35).

По свидетельству А.И.Солженицына, весной 1944 г. он побывал не только в Ростове-на-Дону, но и Москве (36). Имеются также воспоминания бывшего офицера Л.В.Власова, с которым Александр Исаевич познакомился на ростовском вокзале, а затем добирался до столицы. Расставаясь, они на всякий случай обменялись адресами и стали переписываться (37). Под Москвой в Барвихе А.И.Солженицын навестил К.С.Симоняна, который работал в правительственном санатории под началом А.М.Ежереца, своего будущего тестя (38).

Как именно Александру Исаевич удалось в разгар войны побывать в Ростове и Москве, он умалчивает. Н.А.Решетовская утверждает, что ее муж получил отпуск (39). Отпуск во время войны представлял собою большую редкость. Для этого требовалось стечение исключительных обстоятельств. А поскольку ни Александр Исаевич, ни Наталья Алексеевна ничего не пишут на этот счет, заслуживает проверки версия, что появление А.И.Солженицына весной 1944 г. в тылу было связано не с отпуском, а с командировкой, причем, вероятнее всего, в Москву.

Что же писал он жене? Оказывается, о ее «поездке к нему на фронт» (40). Не успела Наталья Алексеевна обустроиться в Ростове-на-Дону, как здесь появился подчиненный А.И.Солженицына – сержант Илья Иосифович Соломин.

«Илья Соломин, – пишет Н.А.Решетовская, – привез мне в Ростов гимнастерку, широкий кожаный пояс, погоны и звездочку, которую я прикрепила к темно-серому берету. Дата выдачи красноармейской книжки свидетельствовала, что я уже некоторое время служила в части. Было даже отпускное удостоверение. Но я не боялась – фронтовому офицеру ничего не сделают за такой маленький обман» (41).

Можно было бы допустить, что Наталья Алексеевна придумала эту историю, однако впервые о ней поведал сам А.И.Солженицын еще в 1963 г. (42) Нашла она отражение и «В круге первом», и в фотографиях того времени (43).

Прежде всего история с документами, которые позволили ей добраться до фронта и проживать у мужа более месяца. Один из них она назвала сама – красноармейская книжка. Так как Наталья Алексеевна не служила в армии ни одного дня, красноармейская книжка была сфальсифицирована. Для этого нужны были чистый бланк, соответствующие печати, знание правил заполнения подобных документов. Кто мог это сделать? Разумеется, не А.И.Солженицын. Кроме того, Н.А.Решетовская имела на руках отпускное удостоверение. Этот документ тоже требовалось подделать. Без участия соответствующих воинских служб сделать это было невозможно. Но кто из штабных офицеров тогда просто так стал бы рисковать своим положением? (44).