Иван Сахаров - Сказания русского народа

По старому русскому обычаю, наши степные поселяне варили в этот день мирскую кашу для нищей братии. На такой радушный привет сходились нищие и слепые со всех сторон. После небогатого, но сытного стола нищия братия благодарила хозяев ласковым словом: «Спасибо вам, хозяин с хозяюшкой, со малыми детками и со всем честным родом — на хлебе, на соли, на богатой каше! Уроди боже вам, православным, гречи без счету. Без хлеба, да и без каши ни во что и труды наши».

Наши слепцы из нищей братии сохранили народную сказку о переселении гречи на Русь. Вот она:

«За синими морями, за крутыми горами жил-был царь с царицей. На старость послал им господь на утеху единое детище, дочь, красоты несказанныя. Вот они, царь с царицей, и думают думу крепкую: как бы им назвать свое нарожденное детище? И молвит царь: а кабы так назвать? А царица молвит: а и то-то имя есть у боярина. И молвит царь на инако? А царица молвит: а и то-то имя есть у княжича. И молвит царь: ну ин так шать? А царица молвит: а и то-то имя есть у посадского.— Думали, думали и придумали: пошлем, де, посла на встречного спрошать по имени и по изотчеству, и во то имя наречем нарожденное детище. И ту свою думу крепкую оповедали князьям и боярам. И князья и бояре приговорили: быть делу так! Снарядили посла.

По слову царскому, по приговору боярскому идет посол искать встречного, спрошать его по имени и по шотчеству, чем бы можно наречи нарожденную дочь у царя с царицей. Сидит посол на перекресице день, сидит и другой. На третий день ко вечеру идет навстречу старая старуха во Киев град богу молитися. Вот и молвит ей посол думу царскую: «Бог на помочь, стар человек! Скажи всю правду, не утай: как тебя звать по имени, да и как величать по изотчеству?» И молвит в отповедь ему старая старуха: «Осударь, ты мой боярин милостивой! Как народилась я волею божьею на белый свет, и туто, де, отец с матерью нарекли меня: Крупеничкою», а как звали батюшку родимого, то она во своем сиротстве не помнит.— И учал посол пытать старую старуху: «Али ты, старая, из ума выжила, али на те, старую, дурь нашла—что невесть что говоришь? Да такого имя слухом не слыхать, видом не видать, как белый свет стоит. Буде ты, старая, на правду не идешь, ино не ходить тебе на сырой земле. Спокайся и молви без утайки». И взмолилась старая старуха: «Осударь, ты мой боярин милостивой! Не вели казнить, вели слово вымолвить. Оповедала я тебе, боярину, всю правду со истиной, молвила все дело без утайки. А во всем во том кладу порукою всех святых и угодников. Умилосердись, осударь, ты мой боярин милостивой! Пусти душу на покаяние, не дай во грехах умереть». И думает боярин сам с собой: «А и что? Никак, старая правду молвила? А и что старую до пытки доводить? Быть делу так, как молвила старая». Отпускал боярин старую старуху во Киев-град 6oFy молитися, а на отпуске наделял золотой казной, да и крепко наказывал: молитися за царя с царицей, да и за их нарожденное детище. С диву дивовалася старая, что с нею содеялось, а со того дива еле душа во теле осталася. Идет посол ко князьям и боярам оповедати содеянное. Входит он, посол, во палату боярскую, посередь пола становится, на все стороны поклоняется, а сам и молвит им, боярам, речь посольскую: «По слову царскому, по приговору боярскому, правил я посольство на перекресице на встречного, а на том посольстве было дело так: сидел я на перекресице три дня с места не сходючи, ни едину ночь не всыпаючи, а на третий день идет встречная старая старуха, а ей-то молвил: скажи всю правду, не утай: как звать тебя по имени, да и как величать по изотчеству? И на ту речь посольскую молвит в отповедь старая старуха: как народилась она волею божьею на белый свет, и туто, де, отец с матерью нарекли ее: Крупеничкой, а как звали ее батюшку родимого, про то она, старая, во своем сиротстве не помнит. И он, де, посол, выслушавши такие речи небывалые, пытал старую старуху крепко-накрепко, да и с угрозою. И она, де, старая, крепко стояла на своем слове: оповедала, де, всю правду со истиной, молвила, де, все дело без утайки. И он, де, мосол, принял те речи за правдивые, отпустил старую старуху во Киев-град богу помолитися, а на отпуске наделял золотой казной, да и крепко наказывал: молитися за царя с царицей, да за их нарожденное детище». А опосле того он, посол, клал на стол статьи писанные, что деялось во посольстве. От тоя речи посольские все князья и бояре с диву дивовалися, что содеялось. И приговорили бояре: оповедать царю все дело посольское, а на челобитье поднесть статьи писанные всему делу посольскому.

Идут князья и бояре во терем княженецкой со словом посольским, со статьями писанными. Как взошли они, князья и бояре, во терем ко своему осударю царю, били челом, о сыру землю кланялись, а на челобитьице молвили всю речь и подносили статьи писанные всему делу посольскому. Слушает осударь царь речь посольскую, читает статьи писанные всему делу посольскому, да и возговорит опослей того: быть делу тому так, как содеялось.

И нарекали царь с царицей свое нарожденное детище, но имя встречного, Крупеничкой. Вырастает та царская дочь Крупеничка не по дням, а по часам, спознавает нсякую мудрость книжную болей старых стариков, а на возрасте печаловалась о старом и о малом. Вот и задумали царь с царицей: кабы свое детище замуж отдать? И опосылают послов во все царства и государства, да и по всем королевствам искать себе зятя, а своему детищу мужа.

Не думано, не гадано подымалась Золота орда бесерменская на его, осударя царя, войной воевать, его царство полоном полонить, его слуг верных сгубить. Ныходил осударь царь на Золоту орду бесерменскую койной воевать со всеми князьями и боярами, со всем своим царством, опричь баб и ребят и старых стариков. На той войне ему, осударю царю, не посчастливилось: положил он, осударь царь, свою голову со всеми князьями и боярами, со всем своим воинством. А и та '5олота орда бесерменская полонила полоном всех баб и ребят, всех старыих стариков. А и того царства кабы не бывало.

Доставалась та царская дочь Крупеничка злому татарину во полон. И он ли, злой татарин, нудил Крупеничку во свою веру бесерменскую. Я, де, тебя, Крупеничка, молвит он, собака, за то наряжу во наряд оксамитной, во монисто с ожерельицем. Будешь ты, Крупеничка, молвит он, окаянной, ходить в чистом золоте, будешь спать на хрустальчатой кроватушке, будешь есть яства лебединые, будешь . пить питья медвяные. Его-то речам бесерменским она, Крупенич-ка, веры неймет; его-то словам окаянным она, Крупеничка, и отповеди не дает. А и думает он, злой татарин: «Аи, постой ты, Крупеничка, аи, погоди ты, упрямая! А я те во работу отдам, а я те во неволю пошлю». И мучал он, окаянной, Крупеничку работою великою, неволею тяжкою ровно три года; а на четвертый год нудить стал во свою веру бесерменскую. И стояла она, Крупеничка, крепко на своей православной вере.