Андрей Буровский - Пётр Первый - проклятый император

Так же, чисто механически, распределялись молодые дворяне и во время других смотров. Петр устраивал смотры недорослям регулярно и так же регулярно отправлял их туда, куда хотел, по признакам чисто внешним, не имевшим ничего общего с их желаниями, склонностями и интересами.

Так что если не валить с головы больной на здоровую, то не европейские механицисты увлекли бедного Петра идеями «регулярного государства», а это Петр нашел в них то, что искал всю жизнь, и пришел в страшный восторг.

Напомню и про удивительное неумение Петра понимать собеседника, даже просто интересоваться — а что думают, что чувствуют люди? Пётр не просто не умел видеть и чувствовать внутренний мир других людей. Похоже, он не очень понимал, что у других людей может быть своя внутренняя жизнь, что у них есть свои желания, мысли и эмоции.

Задолго до разрыва с первой женой, Евдокией, Пётр собственноручно пытал обвиненного в краже казенных денег её родного дядю, Петра Аврамовича Лопухина. Был ли Пётр Аврамович хоть в чем–то виноват, до сих пор неизвестно, но вот как сказалась эта история на отношениях супругов — понятно, думаю, без комментариев.

Что это? Невероятный инфантилизм? Симптом психической болезни? Не берусь объяснить, потому что не специалист. Во всяком случае, Петр жил совершенно вне реальности, и это сказывалось не только в отношениях к людям. Один его указ «Докладывать о месте пожара за полчаса до его начала!» чего стоит.

А если вернуться к отношениям с людьми… Всю свою жизнь, с тех пор, как крохотный Петруша Романов дико визжал и бился, требуя дать ему разбить стакан или чашку, и до того, как пожилой царь начал хрипеть в последних муках, он был поразительно неадекватен всему миру, в котором посчастливилось ему родиться, в том числе и своему окружению. Причем Петр оказывался неадекватен любому окружению, любой ситуации, любой среде и любому общественному слою, в которых бы он ни оказывался.

Удивительный контраст с его отцом! Алексей Михайлович ухитрялся везде «вписываться», вполне оставаясь царем.

Если бы Алексей Михайлович не родился царем, он все равно мог бы сделать большую или меньшую, но карьеру. Но трудно представить себе без душевной тоски судьбу Петра, не будь он сыном царя, а будь сыном даже богатого и знатного, но все же не такого высокопоставленного человека. Сам, собственными трудами, он никогда бы не смог занять в обществе такого высокого и даже сравнимого положения.

Уже сказанного вполне достаточно, чтобы прийти к выводу: сама возможность того, что такие типы, как Петр, могут получить неограниченную власть, выглядит как беспощадный приговор неограниченной монархии.

Но есть, по крайней мере, еще две важные части жизни Петра, о которых пока не было сказано ни слова.

Во–первых, это «потешные войска!». Еще в 1682 году в Москве, у Кремлевского дворца, была сделана площадка для военных игр 10–летнего Петра.

Ребенок этих лет упоенно командовал взрослыми, на несколько лет старше, парнями, отданными ему для развлечений. Военные команды, пальба, ружейные приемы — все это доставляет ему нешуточное наслаждение, Петр все больше втягивается в игру.

С высылкой Нарышкиных в Преображенское туда перемещается и «потешное войско». Само слово «потешное» имеет смысл уточнить — войско создается и впрямь для потехи царя, но оружие–то у него совсем не «развлекательное». Разделившись на «враждующие армии», потешное войско палит друг по другу не настоящими пулями и ядрами, конечно. В ружьях холостые заряды, и летит в противника только пыж (который может, впрочем, и ушибить, и обжечь). Пушки заряжаются пареной репой или горохом. Не ядро и не граната, но на несколько десятков метров летит раскаленная липкая масса, которая вполне может попадать в глаза или в уши, сбивать с ног и контузить.

В 1685 году на Яузе построен военный лагерь, который Петр велел называть «стольным городом Пресбургом» (или Прешбургом). С тех пор одна «потешная армия» берет город, а другая отбивается по всем правилам воинского искусства. Как было до этого времени, не знаю, но вот с этого года в «потешных войсках» вполне определенно появляются убитые.

«Потешные» нападают и на мирное население. Они истово, как и полагается военным людям, исполняют приказы, когда им приказывают навести заряженные репой пушки на купеческий караван или на знатного боярина со свитой, приехавшего увещевать Петра, уговаривать его прекратить безобразие. Это не моя выдумка! Несколько раз по прямому приказу Петра «потешные» нападали на подданных семьи Романовых и на будущих подданных самого Петра. На тех, кто спустя несколько лет будет ему присягать.

И позже, повзрослев, он будет бросать свою «потешную» армию на население собственной страны — и в 1687, и в 1690, и 1694 годах. В этом пункте Алексей Толстой пишет чистейшую правду: когда стал «потешным» генералом Фёдор Зоммер, из Пушкарского приказа привезли 16 самых настоящих орудий и

«стали учить потешных стрелять чугунными бомбами — учили строго: Фёдор Зоммер даром получать жалование не хотел. Было уже не до потехи. Много побили в полях разного скота и перекалечили народу».

Совершенно справедливое описание, основанное на исторических источниках.

Сюрреалистическая картина: солдаты в металлических касках на голове и с ружьями наперевес гоняются за деревенским стадом, палят из пушек по крестьянам, убирающим урожай! А тем не менее картина это совершенно реальная, причем жаловаться на материальные расходы и даже на убийства некому. Ведь во главе безобразия — сам царь!

С 1686 года — в «потешные» зачисляются и взрослые люди, из «потешных» формируются батальоны. В 1687–м создаются целые «потешные полки» — Семёновский и Преображенский. Пётр еще не единственный царь, а «второй» — но он уже главнокомандующий небольшой армией.

Иные из историков ставят в большую заслугу Петру, что он сделал в армии более длительные маневры, особенно истово готовил и тренировал солдат… Но это вовсе не были маневры в строго военном смысле этого слова; речь шла скорее о любимой игрушке, с которой Петр был не в силах расстаться.

Уже после переворота 1689 года, сделавшего Петра полноправным царем, и перевалив на третий десяток, Петр продолжал развлекаться точно так же. 2 июня 1690 года ему сильно опалило лицо при «потешном штурме» Семёновского двора. 4 сентября того же года возле Преображенского происходила «примерная» битва: лучший стрелецкий полк, состоявший из конных и пеших стрельцов, должен был драться против Семеновского полка и конных царедворцев. В этот день воевали до полной темноты, было много раненых и обожженных.

В октябре 1691 состоялся «великий и страшный бой у генералиссимуса Фридриха Ромодановского, у которого был стольный город Пресбург». В этот день очень отличились рейтары ротмистра Петра Алексеева, которые, в конце концов, и взяли в плен «вражеского генералиссимуса Ромодановского». Что под именем Петра Алексеева скрывался царь, читателю уже понятно.