Евгений Тарле - Северная война и шведское нашествие на Россию

Шведов в Старых Сенжарах не спасло и очередное гнусное зверство: они, собираясь уйти из Старых Сенжар, решили перебить всех русских пленных. Успели они убить лишь 170 человек, Генскин явился, когда его в этот день еще вовсе не ждали, и как раз прервал шведов в разгаре их «работы» по убийству пленных. Во время переполоха, вызванного нападением, русские разбили оковы, которые на них были надеты, этими же оковами перебили всю свою стражу и присоединились к русскому отряду.

Это событие произвело такое впечатление на шведов, что уже 17-го генералу Генскину донесли разведчики ("из Сенжарова шпиги пришли"), что шведы, стоявшие в Сенжарах, отправили к Полтаве (т. е. к главной армии) весь свой обоз и большую часть своего отряда. [523] Павлов — Генскину. От речки Тагамлики. 1709 г., июня 17. — ТРВИО, т. III, стр. 200, № 194.

Уже после Полтавы к русским перебежал из шведского отряда, стоявшего в Новых Сенжарах, капрал Роленц-Вейц, сообщивший, что в Новых Сенжарах стоит драгунский полк численностью 1050 человек и, кроме того, 300 человек казаков (мазепинцев). А в Старых Сенжарах стояло тогда же три драгунских полка. И все эти силы так и простояли до сдачи в плен, не принимая участия в битве под Полтавой. В русский лагерь приводили после битвы людей, посланных еще до сражения шведами "для хлеба и для добычи", а также для поджога хуторов ("для зажигания"). Их ловили и приводили жители местечка Жуки и других окрестных местечек и деревень. [524] ЛОИИ, ф. 83, походная канцелярия А. Д. Меншикова, картон 11, № 224. Показания Р. Вейца из Новых Сенжар: "… того же числа местечка Жукова жители Иван Вертолаев с товарыщи привели… из швецкого войска польского хлопца Яна Шиверского, да деревни Ходуровки жителя Макиту Пилнухина, а приехали они до вышеописанного хутора… для хлеба и для добычи и хутор зажгли…", 1709 г., июля 1.

Еще 8 июня 1709 г. Петр дал знать князю В. В. Долгорукову и гетману Скоропадскому, что он намерен "всеми силами неприятеля с божиею помощию атаковать". Он приказывал Долгорукову изготовить мосты ("не один") через реку Псел. Нападение будет начато конницей, а пехота будет до поры до времени сидеть в ретраншементе. Петр приказывал: "секретно сие дело держи", чтобы не дошло до неприятеля. [525] К В. В. Долгорукову из лагеря от Полтавы в 8 день июня; К гетману Скоропадскому, из лагеря от Полтавы в 8 день июня, своеручное. — [Голиков]. Деяния Петра Великого,ч. XII, стр. 16–17, № 1029–1030. Но дожди помешали делу, точнее, отсрочили его. [526] Там же, стр. 18, № 1032.

9 июня 1709 г. гетман Скоропадский получил непосредственно от Петра указ, повелевавший ему со всеми войсками, регулярными и нерегулярными, быть готовым в поход "легко без обозу на вьюках". [527] ЦГАДА, ф. Кабинет Петра I, отд. 2, 1709 г., кн. II, д. 10, л. 5–6. Из обозу от Богачки, 9 июня 1709 г.

Одновременно Скоропадскому было приказано устроить "мост не один, с ретраншементами на реке Псле, к переходу".

Однако, отложив дело вследствие неудобств почвы после дождей ("за великими болоты не могли исполнить"), Петр со дня на день ждал случая и пригодных обстоятельств и уже 19 июня сообщает Долгорукову, что намерен 20-го числа перейти через реку и "искать над неприятелем щастия". [528] К В. В. Долгорукову из лагеря от Полтавы, при ходе в 19 день июня. Своеручное. — [Голиков]. Деяния Петра Великого, ч. XII, стр. 22, № 1037.

Предприимчивость среди русских возрастала. Несмотря ни на какие "великие болоты", русский небольшой отряд внезапным нападением потеснил неприятеля, стоявшего в Старых Сенжарах. О приключившейся там "неприятельской конфузии" и о "великом убытке" шведов при этом "изрядном деле" царь узнал как раз перед тем, как вновь собрался напасть на шведов, назначая атаку на 20 июня. Но и 20-го нападение не состоялось, а совершился переход русской армии через Ворсклу.

Петр поспешно стягивал войска и, дорожа каждым часом, приказывал 23 июня Долгорукову и Скоропадскому, уже спешившим к Полтаве, сокращать маршрут, приказывал идти не на Лютенку, ибо это "зело в бок", а лучше всего "прямо сюды на обоз". [529] Своеручное. Из лагеря, 23 июня, — Там же, стр. 24–25, № 1040.

А между тем положение осажденных в Полтаве становилось совсем критическим. У них порох иссякал еще в большей степени, чем у шведов, у которых его тоже было в обрез. Но на предложение сдать город с угрозой перебить всех находящихся в Полтаве людей, в случае если Полтава будет взята штурмом, комендант Келин ответил презрительным отказом ("…тщетная ваша похвальба!") и напоминанием о жертвах, понесенных шведами на бывших до той поры приступах. Келин так осмелел, что выстроил вне городских укреплений два редута на берегу реки, т. е. фактически прорвал осаду города. Мало того: он отбросил шведов, посланных специально затем, чтобы помешать созданию этих редутов. И одновременно осажденные произвели новую вылазку, разрушившую часть шведских саперных работ. Эта вылазка стоила шведам новых жертв. Но Карл XII и его штаб уж ни в каком случае теперь не могли отказаться от мысли взять Полтаву. Все действия русского командования ясно говорили о возможности нападения всей русской армии на шведов буквально каждую минуту, после того как русские перебросили свои главные силы на правый берег Ворсклы и стали постепенно приближаться к шведскому лагерю. Не взяв города, шведы рисковали подвергнуться комбинированному нападению и очутиться между двух огней: между главными русскими силами, идущими от деревни Яковцы (в пяти примерно километрах от шведского расположения), и полтавским гарнизоном. 21 июня произошел новый сильный штурм Полтавы. Он снова должен был начаться со взрыва мин, которые, однако, опять не взорвались. В этот день было два штурма, а 22 июня — третий. Шведы уже людей своих нисколько не щадили, и казалось, что в самом деле городу конец. И снова штурмующие были отбиты.

Келин со своим гарнизоном защищался отчаянно. Русские за два дня, по позднейшим подсчетам, потеряли 1319 человек из гарнизона и деятельно участвовавших в бою жителей города, а шведы, тоже сражавшиеся с большим упорством, потеряли до 2200 человек: 21-го — около 500 и 22-го — около 1700. 22-го они, например, уже побывали на верху вала, и всякий раз их после яростного боя сбрасывали вниз. Осажденные полтавцы били ядрами, а когда не хватало ядер, то швыряли камнями, которые подносили мужьям, сражавшимся на валу, их жены и подростки-дети. К ночи 22 июня шведы прекратили бой, ничего после тяжких потерь не добившись.

Таковы были заключительные штурмы в эпопее полтавской осады. Геройское население города ждало нового штурма и твердо решило погибнуть, но не сдаться. Толпа в эти дни растерзала человека, заговорившего о сдаче.

24 июня был день некоторого перелома в истории осады Полтавы. Петру снова показалось невозможным осуществить "главное наше намерение", т. е. ударить на шведов с двух сторон одновременно (от реки Псел и от Ворсклы). И мысль царя обращается к саперным работам, к рытью ретраншемента и подготовке редутов для предстоящего боя. 24 июня отправляется приказ С. А. Колычеву изготовить "восемь тысечь лопаток, да три тысечи кирок", и первую же партию (три тысячи лопаток и одну тысячу кирок), "не мешкав", доставить в лагерь под Полтавой. [530] К С. А Колычеву из лагеря от Полтавы, 24 июня. — Там же, стр. 25, № 1041.