Евгений Тарле - Северная война и шведское нашествие на Россию

2. Полная недостижимость разрешения основной задачи агрессора выявлялась с каждым месяцем войны все больше и больше. Легкомыслен был авантюризм Карла, полагавшего, что, войдя в пределы России с 35 тыс. человек, можно пройти в Москву, разделить Россию на уделы, посадить своего наместника для наблюдения и затем с триумфом вернуться в Стокгольм. Полную недостижимость поставленных Карлом завоевательных целей не понимали и поддерживавшие его так долго и так усердно классы шведского общества: землевладельческое дворянство и значительная часть купечества (судовладельцы, торговцы, экспортеры и т. д.).

3. Этим планам Полтава нанесла смертельный удар. Карл безнадежно проиграл под Полтавой не кампанию 1708–1709 гг., но всю Северную войну и, как сказал Энгельс, "показал всем неуязвимость России".

Эта неуязвимость была доказана тем, что хотя, как только что сказано, главная цель Карла XII была недостижима ни при каких условиях, но достижения второстепенные были, казалось, доступны. Оторвать Украину от Москвы, с которой она была связана государственными узами всего с полстолетия, представлялось за рубежом даже и более трезво мыслящим людям, чем Карл, вполне возможным. Измена Мазепы была ликвидирована не только быстрыми и удачными контрмерами, но и непоколебимой стойкостью народа и народной антишведской войной.

4. Точно так же не только военные меры, принятые русским главным, командованием по всему течению Днепра, на северо-западе у Могилева и на юго-западе у Киева, но и решительно сказывающееся антипольское, точнее антипанское, настроение украинского населения Правобережной Украины, воспрепятствовало каким бы то ни было замыслам и поползновениям Станислава Лещинского оказать помощь своему шведскому покровителю и господину.

И "неуязвимость России", о которой говорит Энгельс, была в конечном счете доказана как тем, что 10 сентября 1708 г. в селе Стариши шведы были вынуждены отказаться от похода на Смоленск, так и тем, что их поворот на юг для обходного движения на Белгород — Курск или на Полтаву — Харьков оказался точно так же невозможным и чреватым гибелью. Оторвать Украину оказалось столь же недостижимым, как завоевать Москву.

5. Стратегическое искусство Петра сказалось во время этого похода, предрешившего исход всей Северной войны, прежде всего в том, что он оказался сильнее неприятеля в данном месте в решающий момент. И когда перед валами Полтавы наступал этот решающий момент 27 июня 1709 г., то у русских оказалось 72 пушки против четырех орудий шведских, 42 тыс. солдат и примерно около 20–25 тыс. в близком резерве (в том числе подошедшая на другой день после боя многочисленная нерегулярная конница) — и все это против 30–31 (приблизительно) тыс. человек шведских сил, причем из них настоящих, коренных шведов, на которых Карл мог бы вполне положиться, было всего 19 с небольшим тысяч человек. Все они (шведы и не шведы войска Карла XII) были или перебиты или взяты в плен под Полтавой и у Переволочной.

6. Полтава прикончила сухопутную шведскую агрессию против коренных владений России. С этого момента Петру оставалось доделывать начатое после первой Нарвы и прерванное успехами Карла в Польше с конца 1705 г. занятие старых русских владений на Балтийском море. Расширились экономические и политические предпосылки к новому и более быстрому развитию хозяйственной и государственной жизни.

Вот замечательные слова Белинского о Полтаве, который глубоко и правильно понимал громадное историческое значение для русского народа побед Петра над шведами.

"Полтавская битва была не простое сражение, замечательное по огромности военных сил, по упорству сражающихся и количеству пролитой крови; нет, это была битва за существование целого народа, за будущность целого государства, это была поверка действительности замыслов столь великих, что, вероятно, они самому Петру, в горькие минуты неудач и разочарования, казались несбыточными, как и почти всем его подданным. И потому на лице последнего солдата должна выражаться бессознательная мысль, что совершается что-то великое и что он сам есть одно из орудий совершения…" [600] Белинский В. Г. Избранные сочинения. M., 1948, стр. 445.

Только через двести лет после Петра наступило время полного революционного обновления России. Только революция привела к полной, а не частичной ликвидации русской политической, экономической, культурно-технической отсталости. Но, помня это, мы, люди советской эпохи, отдаем должное достижениям замечательного поколения Петра Великого, которое сделало очень много из того, что тогда было возможно сделать, для борьбы с этой отсталостью и которое низвергло в бездну дерзкого агрессора, покусившегося на честь, землю и достояние русского народа.

Полтавская катастрофа знаменовала, конечно, не только перелом в войне, но и безнадежный проигрыш ее для Швеции. И, однако, Северная война продолжалась еще двенадцать лет.

Рассмотрим сначала, каковы были планы Карла XII после постигшего его страшного удара, а затем дадим себе отчет в причинах, почему в самой Швеции, в тех кругах землевладельческого дворянства и уже давно возникшего и начавшего оказывать некоторое влияние торгово-промышленного класса, нашлись элементы, которые не только до смерти Карла в 1718 г. поддерживали его безнадежные усилия поправить непоправимое, но и после 1718 г. еще некоторое время были достаточно сильны, чтобы срывать мирные переговоры.

Начнем с Карла. Теперь так долго волновавший современников в Европе загадочный для них вопрос о долгом пребывании в Турции бежавшего из Переволочной в Бендеры шведского короля уже ничего таинственного в себе не заключает. Объяснять это одним только мучительным стыдом Карла, не желавшего показаться на родине после гибели армии и бегства с поля боя, нельзя, хотя и это сентиментальное объяснение некогда давалось. Этого одного мотива было бы недостаточно. Да и интересует нас здесь не личная психология Карла. Мы документально знаем теперь, что у Карла очень скоро после прибытия в Бендеры возник план склонить султана, визиря и весь Диван к объявлению войны России и стать во главе большой турецкой армии, которую и повести против ненавистного полтавского победителя. Куда повести? Прежде всего в Польшу, которая непосредственно граничила с Турцией и где, может быть, еще найдутся даже после Полтавы сторонники Станислава Лещинского. А затем можно возобновить и доход на Москву, так досадно и так «случайно» прерванный.

У нас нет никаких решительно оснований предполагать, что не только те члены стокгольмского совета, которые советовали после Полтавы заключить мир, но и те, которые стояли за продолжение борьбы, в самом деле считали исполнимой эту новую фантазию своего короля. Они знали, правда, что турки никогда не мирились с потерей Азова и Азовского моря и что война Турции с Россией — дело весьма возможное. Но, во-первых, было ясно, что турки будут воевать не в Польше и не на Украине, во всяком случае не севернее молдавско-украинской границы, не восточное степей между Бугом и Днестром, и если выступят в поход, то не затем, чтобы доставить победу Карлу и вернуть Швеции Прибалтику, а затем, чтобы возвратить себе Азов. А, во-вторых, если турки и будут воевать, то когда это будет? Турки и их крымские вассалы татары ограничились пустыми обещаниями тогда, когда посланные из Стокгольма агенты и посылаемые из Украины мазепинские эмиссары не переставали убеждать султана и визиря в необычайно счастливой для турок комбинации союза с победоносным шведским королем.