Евгений Тарле - Северная война и шведское нашествие на Россию

Кочубей и Искра после страшных пыток были казнены 14 июля 1708 г. в обозе гетмана Мазепы в местечке Борщаговке (в 8 милях от Белой Церкви).

Ужасающая ошибка была царем совершена. Слишком много доносов на гетмана получал он долгий ряд лет, и все они победоносно опровергались Мазепой. Очень ловко изменник внушил Головкину и Шафирову, а те — Петру, что Кочубей в Искра сами действуют как предатели, сеют умышленно смуту и рознь в народе, распуская слухи об измене гетмана и подстрекая этим украинский народ к неповиновению законным украинским властям.

Личные мотивы Мазепы подвергались неоднократно и под пером шведских и под пером некоторых украинских историков ("школы Грушевского") «глубокомысленному» и сочувственному анализу, причем строились не имеющие под собой ни малейшего основания тончайшие и затейливые гипотезы. Гетман долго колебался и взвешивал и никак не мог решить окончательно вопроса, кто сильнее — Карл или Петр. Оттого он и говорит так часто Орлику и старшине то одно, то другое. Оттого и княгиня Дульская, через которую некоторое время велись переговоры об измене, то именовалась в устах Мазепы "проклятой бабой, которая беснуется", то ее «цидулки» прочитывались гетманом со все возрастающим вниманием.

Но в октябре 1708 г. колебания кончились, потому что вопрос об относительной силе обоих врагов был решен, наконец, Мазепой бесповоротно: "Бессильная и невоинственная московская рать, бегающая от непобедимых войск шведских, спасается только истреблением наших селений и захватыванием наших городов", — писал гетман стародубскому полковнику Ивану Скоропадскому, соблазняя его на измену.

Письмо Мазепы было получено в Почепе фельдмаршалом Шереметевым, который 9 октября собрал военный совет ("конзилиум"). Вынесено было решение, которое показывает, что хотя Мазепе еще доверяли, но все-таки избавить его от обязанности немедленно идти со своим войском в Северскую Украину не желали. Военный совет предложил Мазепе "определить знатную и верную особу в наказные гетманы", т. е. назначить как бы заместителя на время своего отсутствия, причем этот наказный гетман обязан будет "для надежды малороссийскому народу" смотреть, "дабы в оном не произошли какие шатости от неприятеля какие факции", а в случае таких шатостей [311] Опечатка «шалости» вместо «шатости» исправлена нами по письму Головкина от 10 октября 1708 г. Речь идет именно о «шатаниях», колебаниях в настроении народной массы. "оныя пристойным образом усмирять". А кроме того, велено было князю Дм. Мих. Голицыну идти с частью пехотных полков "в малороссийский край и стать в Нежине" с артиллерией. Все это показывает, что донесению Мазепы о возможных волнениях в народе была придана полная вера, но все-таки главной своей цели Мазепа не достиг. Сам-то он принуждался все-таки ехать немедленно в Новгород-Северский, к русской армии, со всеми наиболее надежными своими силами. Мало того. На другой же день после военного «конзилиума» Головкин пишет (10 октября) Мазепе большое письмо, в котором, повторяя содержание решения военного совета, напоминает Мазепе о царском приказе ему идти непременно на соединение с русской армией: "Изволите потщитися по непременной своей к царскому величеству верности, на оборону малороссийского народу, в особливое ваше управление от бога и от его царского величества врученного, поспешить безотложно". [312] Копия с письма, каково послано от нас us Почепа к гетъману и кавалеру, Ивану Степановичу Мазепе сего настоящего октября в 10 день. — Источники малороссийкой истории, ч. II, стр. 160–163. Еще более выразительно звучали слова, что малороссийский здешний край и народ "зело сумневается, что от вашего сиятельства весьма оставлен в наступление неприятельское". [313] Там же, стр. 162.

Все это звучало довольно зловеще. Кольцо сжималось вокруг изменника. Терять времени не приходилось.

Следовало в спешном порядке выискивать новый предлог для откладывания движения на соединение с Шереметевым. Мазепа посылает из Салтыковой-Девицы, где он находился, 13 октября Протасьева с известием об одолевающей его будто бы болезни. Головкин поверил уведомлению о «скорби» гетмана, просит господа об «облегчении» этой «скорби», но настаивает на том, чтобы Мазепа приказал "легкому войску" идти к Стародубу и стать между Стародубом и Черниговом. В приложенной к этому письму Головкина (от 16 октября) «цидуле» граф извещает о скором прибытии в Стародуб князя Меншикова "со всей кавалерией". [314] 1708. Октября 16. Письмо графа, Головкина и цидула к Гетману Мазепе. Приписка: "таковое письмо послано с гетманским слугою Кирилою, из Погаря, октября 16 дня 1708 г.". — Источники малороссийской истории, ч. II, стр. 168.

Тогда-то, узнав от бежавшего из главной квартиры Меншикова племянника своего Войнаровского, что князь Александр Данилович сам едет к нему точнее узнать о его «болезни», гетман "сорвался яко вихрь" и помчался в шведский лагерь.

Спора нет, что при твердой решимости России продолжать смертельную схватку с агрессором планы Карла XII были обречены на неудачу. Но ясно и то, что если бы украинский народ обнаружил хотя бы инертность и индифферентизм и занял позицию как бы наблюдателя, а не участника борьбы, то опасные последствия измены Мазепы не могли бы быть так быстро и бесповоротно ликвидированы, как это случилось.

А случилось это потому, что народная война, уже происходившая на Украине с первых же дней шведского нашествия, запылала ярким пламенем именно тогда, когда в украинском народе разнеслись первые слухи об измене, о том, что Мазепа отдает Украину ненавистным панам и что он продался им и их господину шведскому королю.

Карл и Мазепа сначала мечтали о немедленном и безболезненном переходе Украины под их высокую руку. Потом они могли предаться мечтам поскромнее: они рассчитывали хоть на междоусобицу если не в Северской Украине, где великорусское влияние было сильно, то хоть в других, центральных и порубежных казачьих полках Украины. Но и эти упования не сбылись.

Украина ответила изменникам и агрессорам не междоусобицей, которую они ждали и желали, а народной войной, направленной прямо против шведов и против мазепинцев.

Обратимся теперь к тому, как развивались события.

Замыслы Мазепы и той части казацкой старшины, которая за ним пошла, не сулили ни крестьянству, ни городскому мещанству, ни обывательской массе решительно никаких перспектив улучшения их экономического положения. Но они не давали также и особо заманчивых обещаний и старшине, этой богатой или просто зажиточной части казачества, откуда выходили полковники украинских полков и вербовались правящие кадры. Еще если бы явилась надежда на возникновение-самостоятельного государства Украины, это могло бы привлечь их умы, но ведь Мазепа вовсе этого не сулил ни устно, ни в своих воззваниях, и речь, следовательно, шла лишь о замене верховенства московского царя верховенством польского короля. Но не было на свете власти еще более отталкивающей для украинского населения, чем власть польских панов. Мало того: польский король и сам был простой пешкой в руках шведов, так что Мазепа становился в случае удачи вассалом вассала, т. е. Украине предстояла участь быть одновременно близкой колонией для поляков и более далекой колонией Швеции. Мы не касаемся тут и других сторон проблемы, вековых традиций яростной борьбы Украины с поляками в XVI–XVII вв., совсем недавних воспоминаний об антипольском движении Палия в Правобережной Украине, религиозной вражды против насильственного окатоличения и т. д. Недаром Мазепа столько времени колебался перед решительным шагом.