Евгений Тарле - Русский флот и внешняя политика Петра I

Петр уже давно, по крайней мере с 1716 г., понимал, что по мере того, как будет увеличиваться русский Балтийский флот, будет расти тайная и тем более опасная вражда Англии, числящейся все еще в «союзниках». Одной из явственных причин, по которым он так торопился побудить сначала Карла XII, а потом (после смерти Карла XII в ноябре 1718 г.) аристократическую партию, правившую Швецией от имени Ульрики-Элеоноры, заключить мир, являлось именно постоянное беспокойство относительно намерении и происков англичан.

Тяготы бесперспективной разорительной войны заставили, наконец, стокгольмское правительство начать мирные переговоры. Это еще не было признанием русской победы и окончательным отказом шведов от южного берега Балтийского моря. Нет, прошло три с лишним года от начала переговоров на Аландских островах в мае 1718 г. до их завершения в Ништадте в августе 1721 г., пока Швеция примирилась, наконец, с тем, что ее великодержавие кончилось.

В мае 1718 г. на Аланде открылись переговоры о мире. Петр послал Остермана и Брюса, Карл XII - наиболее доверенные лица - барона Герца и графа Гиллембурга. Эти переговоры не привели к результату, так как уступить навсегда России все южное побережье Балтийского моря шведский король не желал. Голландия, Дания и Англия не только не поддерживали мирные переговоры, но всячески желали их срыва. В Дании опасались, что Петр, заключив мир с Карлом XII, обяжется в виде компенсации за Ингрию, Ливонию, Эстонию, Выборг и Ригу помогать шведскому королю в захвате Норвегии. В Голландии боялись того, что русский флот перестанет церемониться с голландскими торговыми судами и что царь, не имея уже нужды в Голландии, начнет ей «диктовать законы» на море. Позиция Англии в отношении русско-шведских мирных переговоров была явно враждебна русским интересам. Англичане грозили вступить в борьбу на стороне Швеции, чтобы заставить Петра отказаться от значительной части завоеванных территорий, но Петр оставался непоколебим. Он полагался на свой флот, и эта уверенность его не подвела.

При помощи флота Петр, демонстративно производя все новые и новые высадки на шведских берегах, старался принудить шведское правительство к заключению выгодного для России мира.

Именно в 1718-1721 гг. русский народ в полной мере пожал плоды своих громадных жертв и усилий по созданию могущественного флота. Если Полтава надломила шведское великодержавие, то она вовсе еще не заставила Швецию признать невозможность сохранения былых прибалтийских владений. Двенадцать лет борьбы последовало за великой сухопутной победой. А с 1718 г., когда обнаружилось, что путешествие Петра во Францию не изменило по сути дела прежней политики французского правительства, направленной к поддержке Швеции, и когда начались периодические, враждебные для России визиты адмирала Норриса с сильным британским флотом в Балтийское море, в Швеции воспрянули духом. Дипломата Герца отправили на эшафот за одну только высказанную мысль, что следует уступить Петру хоть малую часть фактически уже завоеванных им земель.

Вот тут-то русский флот и сыграл серьезнейшую роль. Петр не испугался англичан с их открытой враждой, французов - с их тайным недоброжелательством, датчан и голландцев - с их неискренней поддержкой «союзной» России и секретными переговорами со Швецией. Он смог остаться хладнокровным в эти решающие годы, когда, казалось, были поставлены под вопрос результаты Полтавы, плоды тяжкой многолетней борьбы за конечную победу на море над шведами. У Петра был флот, любимое его создание; все надежды он возложил на флот, и флот эти надежды оправдал.

Русский флот невозбранно гулял на просторах Балтики от Котлина и устья Невы до Ревеля, до Риги, до Данцига, до Штеттина, до Копенгагена, до Гельсингфорса, до Аландских островов, наконец, до предместий Стокгольма. Дипломатия Петра делала уступки там, где интересы России не были прямо затронуты и где не Россия жертвовала. Петр потерпел присоединение Бремена и Вердена к ганноверскому курфюршерству, т. е. к владениям короля английского Георга I, он не противился присоединению части шведской Померании к Пруссии и части Шлезвига - к Дании, но из русских приобретений он не пожелал уступать и до конца войны не уступил решительно ничего сколько-нибудь существенного.

Ничто не могло отвлечь Петра от усиленной и ускоренной работы над дальнейшим укреплением флота. 15 июля 1718 г. был спущен на воду 90-пушечный корабль «Лесное» (в память победы над шведами в 1708 г.). Иностранные представители отмечали, что в постройке нового корабля царь участвовал лично. Кроме «Лесного», в том же году были спущены на воду 70-пушечный корабль «Нептунус», прам «Олифант» и несколько галер.

16 июля 1718 г. русский флот вышел в плавание в таком могучем составе: 25 линейных кораблей, 3 фрегата и 2 бомбардирных судна. Личный состав этого флота насчитывал свыше 10 тысяч человек, число орудий - 1436. 1И это были далеко не все морские вооруженные силы, которыми в тот момент располагал Петр на Балтийском море. Множество галер, полугалер и транспортных судов всяких размеров было наготове к перевозке десантов, подвозу боезапаса и провианта.

Время было напряженное, шли переговоры на Аландских островах. Шведы не хотели мириться со своими поражениями, требовали возвращения Выборга, Лифляндии и Эстонии. Русские уполномоченные держались твердо. И они и их противники знали о могучей русской морской силе, готовой в любой момент нанести удар по столице Швеции - Стокгольму.

Многое могло грозить русским интересам во время Аландских переговоров. По Европе ходили слухи о том, что за спиной Петра готовится дипломатическая сделка, смысл которой состоит в том, чтобы за известные услуги и уступки в пользу английского короля (он же курфюрст ганноверский) Георга I Англия вместе с Голландией потребовали от Петра возвращения шведам отвоеванных у них провинций. «Это может оказаться вероятным, - доносил французский представитель при Петре I своему правительству, - так как нельзя не признать, что англичане и голландцы ревниво относятся к нарождающемуся величию (la grandeur naissante) морских сил царя». 1

Англию в течение всего 1718 г. заботило не столько «спокойствие империи» (т. е. конгломерата германских государств, объединившихся чисто словесно под нелепым названием «Священной Римской империи германской нации»), сколько присутствие русских войск в герцогстве Мекленбургском, в польском городе Данциге и на его территории, которая являлась «границей империи». В инструкции, данной королем Георгом в середине октября 1718 г. отъезжавшему в Петербург английскому представителю, адмиралу и командующему английским флотом на Балтийском море сэру Джону Норрису, говорилось, что если царь хочет хороших отношений с Англией, то он «без колебаний посодействует исполнению наших (британского кабинета - Е. Т.) желаний и освободит герцогство Мекленбург, город и территорию Данцига и границы империи (германской - Е. Т. ) ото всех опасений, отведя свои войска из этих мест к своим собственным владениям» 2.