Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

В этот краткий период затишья обе стороны спешили завершить подготовку намеченных ими операций. Немцы намеревались нанести «короткий резкий удар с целью улучшения позиций 1-й танковой армии южнее Северского Донца», а затем использовать «все имеющиеся танковые силы для ликвидации крупного плацдарма противника в секторе 6-й армии и восстановления фронта на реке Миус». Ставка Верховного Главнокомандования в свою очередь стремилась быстрее закончить отработку планов разгрома всего немецкого фронта на юге России.

Нанеся поражение немцам в колоссальной танковой битве на Курской дуге, Советское Верховное Главнокомандование запланировало три отдельные операции, чтобы заставить немцев распылить свои резервы. Из них наступление на Орел уже началось. Но наступательная операция Воронежского и Степного фронтов была задумана как глубокий охватывающий маневр против харьковской группировки немцев. Вспомогательный удар должны были нанести войска Юго-Западного фронта.

Таким образом, нетрудно увидеть, что рокировка всех боеспособных танковых дивизий на крайний южный фланг советско-германского фронта для контрудара по советскому плацдарму на реке Миус была наиболее опасным шахматным ходом из всех, которые могли сделать немцы. 30 июля 3-й танковый корпус и две танковые дивизии СС начали свое наступление на переправившиеся через реку Миус войска Южного фронта. У русских почти не было танков (на всем плацдарме немецкая разведка обнаружила лишь одну танковую бригаду), и через несколько дней советские пехотинцы оказались вынужденными отойти назад за реку.

Это был один из последних тактических успехов немцев на Восточном фронте, который к тому же привел к серьезным стратегическим последствиям. Ибо в тот самый момент, когда 3-й танковый корпус подсчитывал доставшиеся ему трофеи, в 800 километрах к северо-западу армии Воронежского и Степного фронтов выдвигались на исходные рубежи атаки, и через несколько дней под градом последовательных сокрушительных ударов, наносимых то в одном, то в другом секторе фронта, группа армий «Юг» постепенно распадается на части.

2 августа разведка 4-й танковой армии на основании радиоперехватов доложила Манштейну, что новое русское наступление «должно начаться в течение двух-трех дней». Воздушная разведка также подтвердила, что в расположение войск генерала Ватутина подтягиваются с севера дополнительные танковые части. Манштейн немедленно отдал приказ о возвращении 3-го танкового корпуса и двух дивизий СС с фронта на реке Миус, но не успели чернила высохнуть на приказе, как на рассвете 3 августа войска Воронежского и Степного фронтов перешли в наступление.

Русские нанесли удар из района северо-западнее Белгорода в стык 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф». Танков в обеих этих группировках было мало, и немецкие части сразу же оказались вынужденными оставить свои позиции. [184]Большинство их боевых машин все еще ремонтировалось или приводилось в порядок и было захвачено русскими в полевых ремонтных мастерских. Прорвав немецкую оборону, советские танковые соединения, рассекая немецкие боевые порядки, устремились на юг и запад, и к 8 августа между двумя немецкими группировками образовался разрыв в 55 километров. 3-й танковый корпус все еще путешествовал по железной дороге из Запорожья на Харьков, через Полтаву и Кременчуг.

«Было, однако, очевидным, — писал Манштейн, — что никакие действия этих сил, да и всей группы армий “Юг”, не способны обеспечить долгосрочное устранение возникших трудностей. Потери наших дивизий уже достигли опасного уровня, а две дивизии полностью распались в результате длительного перенапряжения сил… Не могло быть и тени сомнений, что противник был сейчас преисполнен решимости разгромить южное крыло немецких войск».

8 августа начальник генерального штаба ОКХ Цейтцлер прилетел в штаб-квартиру группы армий «Юг» к Манштейну, который «прямо заявил, что отныне мы не можем более ограничиваться решением таких частных проблем, как можно ли использовать такую-то дивизию, следует ли эвакуироваться с Кубанского плацдарма или нет». Остались лишь две возможности, продолжал Манштейн, либо немедленно покинуть весь район Донбасса, либо передать группе армий «Юг» дополнительно десять дивизий с других участков Восточного фронта. (В этом случае группа армий Манштейна имела бы численность, равную общей численности всех остальных немецких войск, сражающихся в России.)

Цейтцлер, естественно, уклонился от каких-либо обещаний, и после его отлета неоднократные обращения Манштейна в штаб ОКХ не дали ничего, кроме формальных отписок. Через несколько дней нажим русских войск на Харьков усилился до такой степени, что Манштейн оказался перед альтернативой — или «запереть» оперативную группу генерала Кемпфа в городе и уготовить ей роль 6-й армии Паулюса, или полностью оставить Харьков. Гитлер направил ему личное послание, приказывающее удерживать город любой ценой и подчеркивающее, что сдача Харькова окажет «неблагоприятное воздействие» на позицию Болгарии и Турции. «Как бы там ни было, — желчно прокомментировал Манштейн, — группа армий “Юг” не собиралась жертвовать армией ради Харькова». 22 августа немецкие войска покинули город. Но незадачливый генерал Кемпф был принесен в жертву. Его оперативная группа была переименована в «8-ю армию», а командующим армией стал генерал Велер. Сам Манштейн сыграл в этом деле, мягко говоря довольно двусмысленную роль. «Хотя я был в хороших отношениях с генералом Кемпфом, я не возражал против замены». Генералом, назначенным вместо Кемпфа был не кто иной, как начальник штаба 11-й армии, которой ранее командовал Манштейн. Похоже, что и Манштейн, и Гитлер пришли к молчаливому согласию в выборе козла отпущения.

К концу лета 1943 года три отдельных фактора оказали глубокое впечатление на Гитлера и отрицательно сказались на гибкости его мышления — перемена, влияние которой на ход войны вскоре наглядно проявит себя.

Первым и наиболее очевидным из них был крах «Цитадели». Эта наступательная операция была задумана, подготовлена и проводилась высшими офицерами вермахта. Они выбрали место, оружие и время. Гитлер вмешался в ее проведение только один раз на стратегическом уровне (когда исход битвы был уже предопределен). Он с самого начала испытывал сомнения по поводу этой операции. Два генерала, которым он наиболее доверял: Гудериан и Модель разделяли его опасения. Однако подавляющее большинство «профессионалов» — Кейтель, Цейтцлер, Манштейн, Клюге — выступали за ее проведение. Результат? Полное поражение, разгром немецких танковых войск, отступление к Днепру и дальше.