Егор Иванов - Честь и долг

Генерал-квартирмейстер Ставки заверил, что Духонин ждал вызова до часу ночи, а теперь спит… По поводу телеграммы государственной важности, полученной верховным главнокомандующим, Дитерихс заявил, что она нуждается в подтверждении начальника Генерального штаба потому, что этот документ без номера и без даты.

Ленин, заложив пальцы за проймы жилета, энергично ходил по аппаратной. Получив столь уклончивый ответ, он продиктовал юзисту:

— Мы категорически заявляем, что ответственность за промедление в столь государственно-важном деле возлагаем всецело на генерала Духонина и безусловно требуем: во-первых, немедленной посылки парламентеров, а во-вторых, личной явки генерала Духонина к проводу завтра ровно в 11 час. утра. Если промедление приведет к голоду, развалу, или поражению, или анархическим бунтам, то вся вина ляжет на вас, о чем будет сообщено солдатам.

Немедленно на ленте появились слова ответа: "Об этом я доложу генералу Духонину…"

— Когда доложите? Сейчас? Тогда ждем Духонина.

Короткая пауза, и снова пищит аппарат:

— У аппарата временно исполняющий обязанности главковерха генерал Духонин.

— Народные комиссары у аппарата, ждем вашего ответа.

Но генерал не желает давать точного ответа на вопросы и предписания правительства. Более того, переходит в бумажную атаку. На ленте буковки складываются в наглые слова: "Я могу только понять, что непосредственные переговоры с державами для вас невозможны. Тем менее возможны они для меня от вашего имени. Только центральная правительственная власть, поддержанная армией и страной, может иметь достаточный вес и значение для противников, чтобы придать этим переговорам нужную авторитетность для достижения результатов…"

Сталин и Крыленко возмущены. Ленин резко останавливается и со сдержанным гневом в голосе диктует:

— Отказываетесь ли вы категорически дать нам точный ответ и исполнить нами данное предписание?

— Точный ответ о причинах невозможности для меня исполнить вашу телеграмму я дал и еще раз повторяю, что необходимый для России мир может быть дан только центральным правительством. Духонин.

Реакция следует немедленно.

— Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям. Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в Ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко.

Ленин, Сталин. Крыленко.

…Морозная ночь заставила красногвардейцев и солдатские патрули зажечь прямо на улицах костры для обогрева. Движение в городе затихло. Только ветер шелестит газетами, объявлениями, афишами, покрывающими стены домов словно снежными наносами.

Четыре с половиной часа утра. От Дворцовой площади по Адмиралтейскому проспекту, Конногвардейскому бульвару мчится к "Новой Голландии" тяжелый черный «роллс-ройс» Совета Народных Комиссаров. Ленин, Сталин, Крыленко решили немедленно передать дело мира в руки солдатских масс. На маленьком треугольном островке между рекой Мойкой и двумя каналами — Крюковым и Адмиралтейским — находится мощная радиостанция морского генерального штаба. На второй день после взятия власти в Петрограде большевиками морской Военно-революционный комитет передал ее в распоряжение Смольного. Отсюда уже ушли в эфир и приняты тысячами военных радиостанций на фронтах, в частях, на кораблях Декреты о мире, о земле, постановление Второго съезда Советов о создании рабоче-крестьянского правительства. От радиотелеграфистов, обслуживающих армейские и дивизионные станции, солдатские и матросские массы немедленно узнали все. Радио "Новой Голландии" стало самым быстрым и прямым средством связи большевиков с армией.

Вот и мост, перекинутый через Адмиралтейский канал. Ворота открыты. Авто останавливается у трехэтажного кирпичного здания радиостанции. Крыленко просит дежурного вызвать председателя матросского комитета. Выходит радист Сазонов. Его лицо озаряется внутренним светом: "Владимир Ильич приехал!"

Сазонов проводит народных комиссаров в комнату, где стоит передатчик, включает трансформаторы. Раздается ровный гул. Стрелки приборов занимают рабочее положение.

Владимир Ильич присел к столику, набрасывает текст, который необходимо передать в эфир. Сталин и Крыленко готовы принять участие в создании документа…

Шифровальщик не нужен. В эфир с антенн "Новой Голландии" уходят позывные станции, а затем: "Всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота!.."

Именем правительства Российской республики Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов-Ленин сообщает войскам и всем приемным радиостанциям Европы о том, что за неповиновение предписаниям правительства и за нежелание начать переговоры о перемирии генерал Духонин увольняется от должности. Новым главнокомандующим назначен прапорщик Крыленко.

"Солдаты! — летит в эфир с "Новой Голландии". — Дело мира в ваших руках. Вы не дадите контрреволюционным генералам сорвать великое дело мира, вы окружите их стражей, чтобы избежать недостойных революционной армии самосудов и помешать этим генералам уклониться от ожидающего их суда. Вы сохраните строжайший революционный и военный порядок.

Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем.

Совет Народных Комиссаров дает вам права на это.

О каждом шаге переговоров извещайте нас всеми способами. Подписать окончательный договор о перемирии вправе только Совет Народных Комиссаров.

Солдаты! Дело мира в ваших руках! Бдительность, выдержка, энергия, и дело мира победит!"

Главная улица Минска, трехэтажная, с деревянными телеграфными и электрическими столбами, в ноябре покрыта слякотью, грязью, наносимой из переулков и дворов. Хорошо ходить по слякоти в солдатских сапогах или в черных блестящих галошах. Да галоши-то кусаются — до войны стоили два с полтиной за пару, а теперь и за пятнадцать целковых не найти. Да и в домишках холодно теперь. В начале четырнадцатого года воз дровишек десять рубликов стоил, а нынче — все сто двадцать отдашь. И кряхтели обыватели губернского города, и доставали свои тощие кошельки, чтобы расплатиться с лавочником, с хозяином дровяного склада или керосиновой лавки, где ведро керосина вместо рубля семидесяти копеек теперь стоит все одиннадцать. "Эх! Хорошо было до войны, при царе Николае Втором! Все в лавках было… — думал обыватель. — А теперь эти солдаты взяли себе моду: вместо того, чтобы немца воевать и контрибуцию с него получить — оне с красными флагами по городу шастают да речи на митингах говорят. Революция… А что теперь придумали ни в сказке сказать, ни пером описать: прогнали самого верховного главнокомандующего, полного генерала господина Духонина, а на его место объявили какого-то прапорщика Крыленко Смехота! Прапорщик заместо генерала! Разве ж он устоит?"