Лев Троцкий - Письма из ссылки

Правда, в печати был сделан ряд обобщений, которые кажутся прямо-таки плагиатом из наших документов. Но здесь еще вполне возможен отбой, и, ах, какой отбой. Думать, что правые слабы, значит ровнехонько ничего не понимать Оппортунисты всегда слабы сами по себе в рамках массовой пролетарской партии, они сильны силой других классов. Правые в нашей партии представляют собой то кольцо, за которое держутся новые собственники, а через них и мировая буржуазия. Если это кольцо вырвать из цепи, тогда кольцу, самому по себе,-- грош цена. Но при нынешнем положении через это кольцо передается могущественнейшее давление враждебных пролетариату классов. Правые молчат, уступают, отступают без боя, они понимают, что в рамках партии рабочее ядро, даже в нынешнем его состоянии, смяло бы их в два счета. Им нельзя еще слишком открыто высовывать голову. Кроме того, они понимают необходимость маневра влево. Даже Устрялов писал по адресу спецов: "Дадим руководству кредит на маневр влево, без этого руководство не справится с супостатами". Для этих элементов дело идет только о маневрах. Они твердо рассчитывают, что поворота не выйдет, что попытка поворота расшибется о сопротивление хозяйственной материи (то есть собственника), и что тогда, после банкротства попытки поворота, наступит их, правых, очередь. Товарищ Валентинов в только что полученном от него мной письме весьма правильно выдвигает этот момент процесса.

Но если для правых и для их непартийных хозяев дело сводится только к маневру как подготовке поворота направо, то для центра и идущих за ним широких кругов партии дело сложнее. Здесь есть все оттенки -- от бюрократического штукарства до искреннего стремления передвинуть всю политику на пролетарски-революционные рельсы. Вот здесь-то и надо ждать, как определятся в ходе "поворота" составные его элементы. Маленький, но в высшей степени яркий образчик мы "мели в области "самокритики". Я имею в виду дело Блескова -- Затонского. Тов. Сосновский широко популяризирует "это дело", придавая ему симптоматический характер. И это, мне кажется, совершенно верно. Есть ли "самокритика" один только маневр? Заниматься на этот счет, то есть на счет намерений, догадками -- дело праздное. Но факт таков, что слесарь Блесков принял это дело всерьез и энергией своего добросовестного подхода соблазнил даже невиннейшего Затонского. Затонский разбежался и напором своим распахнул дверь "Харьковского пролетария". В Москве дали сигнал в смысле закрытия двери. Будет ли при этом ущемлен нос Затонского или какая-либо другая часть почтенного "рабоче-крестьянского" тела, этого отсюда не видать. Но ясно, что тут завязался узелок, знаменующий возможность превращения маневра в поворот -- при очень энергичной помощи снизу. То же самое относится ко всему новому "курсу" в целом. Если пользоваться аналогиями, не боясь того, что фокусники и мошенники захотят сфабриковать тезис о Клемансо, то можно сказать: из "весны" Святополка-Мирского вышла настоящая весна 1905 года, но никуда не годился тот революционер, который бы норовил уцепиться за хвост первой бюрократической ласточки, считая что сим разрешается проблема весны. Конечно, у нас дело идет не о революции, а о реформе в партии и через это -- в государстве. Но в соотношении указанных выше элементов есть аналогия. Все вместе, как видите, представляет собой материал для "тезиса о Святополке-Мирском".

Каков же вывод? Тут я процитирую письмо тов. Валентинова:

"Вывод 1: больше выдержки. Вывод 2: держись по-прежнему политики дальнего прицела. Вывод 3: наблюдай за тем, что делается в верхушке, но еще внимательнее следи за тем, что делается в массах, ибо здесь источник силы обороны революции и отпора термидору". Практический же вывод для ближайшего дня сделан мной в прошлом письме, где я говорю об обращении к Шестому конгрессу Коминтерна.

Однако же пора кончать. Письмо мое и так перешло далеко за намеченные раньше пределы.

[Л. Троцкий] 23 мая 1928 г., Алма-Ата

Дорогой Евгений Алексеевич,

Книги я от Вас с великой благодарностью получил -- и "Очерки советской экономики" и "Очерки средневековой Европы". От П. С.[Виноградская -- Ред.-сост.] получил за последних два месяца изрядное количество книг и брошюр, все мне очень нужных. В довершение всего П. С. прислала нам по почте две посылки со всякой снедью, одна из них с мукой. По какому-то таинственному стечению обстоятельств мука получилась "как раз в тот день, когда в Алма-Ате совершенно прекратили выдачу хлеба. Но надеюсь все же, что П. С. дальнейшие такого рода посылки прекратит, так как это баловство совершенно излишнее, а для нее отяготительное. Впрочем, она, наверное, уже выехала или выезжает из Москвы. А хлеб в Алма-Ате снова начали выдавать.

С собачьим вопросом дело обстоит менее благополучно. Сергей не привез Алы. Все уже было готово, как явился к нему Янушевский и стал уговаривать его не брать с собой собаки: очень-де трудно везти, существо нежное, да еще с будущими щенками и проч. и проч. Сергей оставил Алу в Москве, на квартире невестки, которая пишет отчаянные письма, не зная, что делать с собакой. Подозреваю, что здесь коварный охотничий умысел со стороны шайки Янушевского, желающего поживиться первоклассными щенками. Не могу не признать, что я этой шайке вполне в ее желаниях сочувствую. Но как же все-таки быть дальше? Имеете ли Вы связь с Янушевским, или еще лучше с Лукичом? Самое лучшее было бы отправить Алу до Фрунзе с проводником, дав мне на этот счет телеграмму. Во Фрунзе собаку приняли бы с поезда по моему указанию и переправили бы мне сюда с оказией. На щенков я, так и быть, не претендую, но в качестве гонорара за таковых настаиваю на отправке собаки.

Теперь от муки и собак к политике. Получив Ваши тезисы, я никому о них решительно не писал ни единого слова Свое предложение (точнее сказать, контрпредложение) я послал Вам первому. Не знаю, получили ли Вы. Я всех адресатов просил меня уведомить о получении по телеграфу. Ни одной телеграммы пока еще на этот счет не получил. Третьего дня я получил из Колпашева следующую телеграмму: "Предложения-оценку Евгения решительно отвергаем, ответьте немедленно. Смилга, Альский, Нечаев". Вчера получил телеграмму из Усть-Кулома: "Предложения Евгения считаем неправильными. Белобородов". От Христиана Георгиевича[Раковский -- Ред -сост.] получил вчера письмо, в котором он свое отношение к "текущему моменту" выражает английской формулой: "Жди и бди".

Вчера же получил письма от Белобородова и Валентинова. Оба они крайне встревожены каким-то письмом, посланным с северо-востока на запад и проникнутым прокисшими настроениями. Они рвут и мечут. Если они верно передают содержание письма, то я с ними в этом вопросе солидаризуюсь полностью и целиком и потачки импрессионистам давать никому не порекомендую.