Лев Троцкий - Письма из ссылки

Последний документ сравнительно краткий (меньше печатного листа), представляет собою формальный документ, требующий восстановления оппозиции в партии. Текст "Заявления" я довольно широко разослал товарищам на адрес президиума Конгресса. Раньше еще я разослал черновик будущего "Заявления". Окончательный текст яснее, точнее, резче, но принципиально не отличается от черновика. Прилагаю при сем оглавление двух больших работ, посланных Конгрессу. Работа имела, по необходимости, крайне спешный характер. Вероятно, есть упущения. Но так как писать пришлось о вопросах, которые мы неоднократно обсуждали и продумывали, совместно и в одиночку, то в общем у меня такое представление, что посланные Конгрессу работы представляют достаточно полное изложение всех воззрений оппозиции по основным вопросам международного и внутреннего характера.

Я уже писал некоторым товарищам, что отход Зиновьева пришелся, в смысле срока, как нельзя более кстати. Если бы у него хватило выдержки подождать еще несколько месяцев, он бы мог капитулировать с соблюдением некоторого внешнего "приличия", ухватившись за "левый курс", с одной стороны, и порвав с нами на оценке Пятого конгресса и режима Коминтерна, с другой стороны. Своим приходом к нам он нанес непоправимый удар легенде троцкизма, раскрыв кое-какие тайны мадридского двора ("семерки"), а обоим крайне своевременным отходом от нас он развязал нам руки для необходимой критики Пятого конгресса и политики 1924--1925 годов, которая сочетала правые предпосылки с ультралевым авантюризмом.

Я постараюсь, хотя бы по частям, разослать товарищам наиболее существенные части критики проекта программы и письма "Что же дальше?". В это письмо вошла подробная характеристика партийного режима и методов руководства, на чем справедливо настаивали X. Г. Раковский и И. Н. Смирнов. В качестве практических и существенных предложений по линии самокритики и партийной демократии я внес, помимо возвращения и восстановления оппозиции, два требования: во-первых, созыв XVI съезда в течение 1928 года с твердо обеспеченными заранее гарантиями дискуссии и правильности выборов; во-вторых, немедленное опубликование всех скрываемых от партии статей, речей и писем Ленина (я насчитал семь групп такого рода документов).

К сожалению, я упустил прибавить еще одно требование, которое неизбежно будет в дальнейшем играть большую роль в жизни партии: именно, сокращение партбюджета примерно в 20 раз, т. е. до пяти-шести миллионов рублей. Партбюджет есть главное орудие ужасающей коррупции и база аппаратного всемогущества Нам нужен открытый, подконтрольный и подлинно партийный бюджет. Конспиративные расходы могут быть выделены особо и представляться на рассмотрение особой комиссии съезда каждый год. Разумеется, эти три требования не заменяют нашей платформы в вопросах партийного режима. Но они дают серьезную проверку и искренности, и честности шагов руководства в сторону партийной демократии.

По вопросу о проекте программы я получил очень ценные замечания от тт. Раковского и Розенгауза. К сожалению, оба письма пришли слишком поздно, так что я не мог использовать ряда замечаний. Но в общем критика названных товарищей вполне совпадает с моей постановкой вопросов программы. В этом нет ничего удивительного, так как мне приходилось, главным образом, только подытоживать нашу коллективную работу.

Вопрос о китайской революции вошел не в "Заявление" и не в письмо "Что же дальше?", а в критику проекта программы, где Китаю отведена одна глава из трех. Глава эта направлена, главным образом, против в корне ложной и реакционной резолюции февральского пленума по китайскому вопросу.

Чего можно ждать от Конгресса? Тов. Розанов (Кустанай) совершенно правильно пишет, что Конгресс сделает, вероятно, попытку накрыть нас самой тяжелой и самой авторитетной могильной плитою -- "чтоб встать он из гроба не мог"... Посланные мною документы могут, разумеется, только усугубить такого рода благочестивое желание. К счастью, оно маловыполнимо: "в 12 часов по ночам" -- а равно и в разные другие часы -- марксизм будет подниматься из бумажного гроба и, в качестве неуемного барабанщика, бить тревогу.

В вопросах международных Конгресс будет, по всей вероятности, попыткой распространить левый зигзаг на другие проблемы и страны. Суть, однако, в том, что в этом левом курсе, как и на Пятом конгрессе, сочетаются правые предпосылки с элементами ультралевой схоластики и авантюры. Там не хотели понять поражение 1923 года и неизбежность отлива. Здесь не хотят признать всей глубины поражения в Китае и неизбежности длительного периода собирания сил и подготовки. Там был эстонский путч, здесь кантонский. Там был роман с Радичем и Лафоллетом, здесь -- продолжение линии двух составных партий.

Разумеется, симптоматическое значение февральского пленума велико, это есть признание того, что правоцентристский курс уперся в тупик. Но отсюда до марксистской линии еще очень далеко. Во всяком случае, левый курс, украшенный 58-й статьей, очень похож на вполне здорового человека, у которого "почему-то" провалился нос.

Сообщают, что Рут Фишер принята в партию, вопрос же о Маслове отложен до рассмотрения его поведения на суде. Один из товарищей делает отсюда то заключение, что начинается новый курс по отношению к левой. Нет, это не так. Принятие немецких и даже французских оппозиционеров в партию было бы в данной обстановке только военным шагом на пути дальнейшего окружения и "дальнейшей изоляции" нашей группы, которая представляет собою основное ядро международного марксизма и большевизма в настоящее время. Мастер и подмастерья в своей глубокой беспринципности завтра же пойдут на то, чтобы пожертвовать Тельманом в пользу Маслова, если этой ценою смогут нанести нам новый организационный удар.

Нужно всегда иметь в виду, что европейская оппозиция, как и официальный коммунизм, не имеет еще необходимых теоретически подготовленных и политически закаленных кадров. Здесь могут (быть еще и передвижки, и перебежки, и всякие вообще "неожиданности". Пугаться их было бы просто смешно и недостойно. Пять лет официальное руководство, вооруженное колоссальным авторитетом традиции и неисчерпаемыми ресурсами, уродовало марксизм и вывихивало мозги. Создалось целое ревизионистское поколение, соединяющее в своем сознании массу теоретически реакционной дряни с бюрократическим авантюризмом. Через эту школу прошли и многие европейские оппозиционеры, и еще далеко не освободились от нее. Надо все поле перепахивать глубоким плугом марксизма. Вот почему малейшее теоретическое примиренчество с нашей стороны означало бы политическое самоубийство.