Роберт Такер - Сталин, Путь к власти

Ввиду ухудшавшегося положения на фронте правительство в октябре 1916 г. объявило политических ссыльных пригодными к военной службе. Сталин оказался в числе призванных от Туруханского края и выехал в Монастырское, чтобы затем проследовать в Красноярск для зачисления в армию. Здесь, он вновь продемонстрировал свое высокомерие и отчужденность, которые вызвали раздражение у ссыльных при его первом приезде. Очевидно, ему было нужно подчеркнуть и добиться признания своего особого положения, которое, по его мнению, он занимал, будучи членом Центрального Комитета. Сталин не только держался в стороне от других ссыльных, но и не позаботился в возобновлении контактов со Свердловым и еще с одним членом Русского бюро, в тот момент находившимся в Монастырском. Как писал в неопубликованных мемуарах бывший ссыльный большевик Б. Иванов, "необходимого примирения не произошло. Джугашвили остался таким же надменным, как и всегда, замкнутым в себе, в своих мыслях и планах... По-прежнему он испытывал неприязнь к Свердлову и не шел на примирение, хотя Свердлов был готов протянуть руку дружбы и согласился обсудить проблемы рабочего движения в присутствии трех членов Русского бюро ЦК партии"[31].

В конце февраля 1917 г. Россия уже была охвачена революцией. С увеличением трудностей, вызванных ужасной и, казалось, бесконечной войной, в значительной мере расстроившей работу важных отраслей хозяйства, росло беспокойство и среди городского населения. Волнения начались в Петрограде 23 февраля среди жителей, стоявших в очередях у продовольственных лавок. Затем по городу и пригородам прокатилась волна забастовок и уличных демонстраций, а когда солдаты гарнизона отказались выполнять приказ подавить беспорядки силой, ситуация стала неуправляемой. В этих условиях высшие сановники уговорили царя отречься от престола. Попытки сохранить династию путем учреждения регентства с младшим сыном царя в качестве будущего императора успеха не имели. 2 марта власть официально перешла к сформированному Государственной думой Временному правительству, которое возглавил князь Львов.

Самодержавное авторитарное, полицейское государство Российское внезапно превратилось, как вскоре писал Ленин в Апрельских тезисах, в "самую свободную страну в мире из всех воюющих стран". Политические ссыльные в отдаленных уголках России первыми ощутили приход свободы. Группа ссыльных, включавшая Сталина, 8 марта села в Красноярске в курьерский поезд и четыре дня спустя прибыла в Петроград. Ликующие толпы приветствовали их на всем пути от вокзала. Сталин сразу же разыскал Аллилуевых, проживавших на окраине города, которые оказали ему сердечный прием. Дома были Сергей и Ольга, их сын Федор, старшая дочь Анна и младшая Надежда, шестнадцатилетняя гимназистка. Они засыпали вновь прибывшего вопросами о ссылке, Сибири и обратном пути. Сталин обнаружил необыкновенные актерские способности, расписывая во всех подробностях, как поезд, шедший в Петроград, останавливался на провинциальных вокзалах и доморощенные ораторы били себя в грудь, повторяя выспренными словами, что "святая революция, долгожданная, родная... пришла наконец-то". На другое утро Сталин вместе с Федором, Анной и Надеждой поехал на поезде в город. Аллилуевы подыскивали другую квартиру, а Сталин направлялся в редакцию газеты "Правда". Кивнув на прощание, Сталин сказал: "Так смотрите же, обязательно. И для меня комнату! Не забудьте ..."[33]. Протоколы не раскрыли характер "некоторых личных черт". Однако нет сомнений в том, что имелись в виду его высокомерие, отчужденность и нетоварищеское поведение в Туруханской ссылке.

Революция 1917 г. была вызвана не только глубокими историческими причинами, но и затяжной неудачной войной, в которой плохо оснащенная, неумело руководимая русская армия, состоявшая в основном из крестьян, потеряла, по некоторым оценкам, семь миллионов человек. С продолжением бойни в населении усиливались пораженческие настроения, армия все более деморализовывалась. В секретном докладе полиции за октябрь 1916 г., позднее обнародованном Советским правительством, говорилось: "Все с нетерпением ожидают конца "проклятой войны"". "Я твердо убежден, - писал 10 марта 1917 г. командующий 7-й армией генерал В. Ю. Селичев, - что простой солдат желает сегодня только одного - хлеба и мира, - так как он устал от войны"[35].

Сначала под руководством Молотова и в то время, когда Русское бюро ЦК возглавлял А. Шляпников, газета "Правда" занимала более радикальную позицию отказа от какой бы то ни было поддержки Временного правительства. Теперь же ее тон переменился. В своих мемуарах Шляпников писал: "Тт. Каменев, Сталин и Муранов решили овладеть "Правдой" и повести ее на "свой" лад... Редактирование очередного, 9-го номера "Правды" от 15 марта, на основании этих формальных прав, они взяли полностью в свои руки, подавив своим большинством и формальными прерогативами представителя Бюро ЦК т. В. Молотова". Как вспоминал далее Шляпников, этот "переворот в редакции" вызвал большое возмущение в рабочих районах Петрограда, где умеренная политика по отношению к войне и Временному правительству не вызывала симпатий и где даже требовали исключить трех новых редакторов из партии[37].

Ничего не сказали они о письмах Ленина и делегатам Всероссийского совещания большевистских партийных работников, проходившего в Петрограде за закрытыми дверями в конце марта - начале апреля 1917 г. Докладывая Совещанию о политике партии в отношении Временного правительства, Сталин предостерегал от "форсирования событий" из-за опасности преждевременного разрыва с средними слоями буржуазии. Прибывшим из провинции нетерпеливым товарищам он заметил, что ставить вопрос о немедленном захвате власти несвоевременно, ибо Временное правительство еще "не так слабо". Сталин (опять же с подачи Каменева) настаивал на политике условной поддержки Временного правительства в той мере, в какой оно "закрепляет шаги революции". Партии следовало выжидать благоприятного момента и позволить самим событиям обнаружить "пустоту" правительства. Позднее Сталин внес и отстаивал предложение о переговорах с меньшевиками по вопросу объединения партии на платформе умеренной оппозиции к войне. После принятия четырнадцатью голосами против тринадцати этого вызвавшего споры предложения Сталину поручили руководить большевистской делегацией, уполномоченной вести переговоры[39].

В результате политику ограниченной поддержки Временного правительства Каменева - Сталина заменили революционной бескомпромиссностью, провозглашенной в Апрельских тезисах. Кроме того, разъясняя 4 апреля собранию большевиков свои тезисы, Ленин в резкой форме отверг идею объединения с меньшевиками. В конце выступления Ленин заявил: "Я слышу, что в России идет объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это предательство социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехту: один против 110"[41]. Многих большевиков буквально ошеломил разработанный Лениным дерзкий план и повергло в смятение казавшееся на первый взгляд ошибочным объяснение сложившейся в России ситуации. Как вспоминал много позднее Сталин, он и другие "практики-большевики" до революции 1917 г. полагали, что между буржуазной и социалистической революциями будет длительный перерыв, и в силу "недостаточной теоретической подготовки" не поняли ленинской мысли о "перерастании" буржуазной революции в социалистическую[43]. Критика Сталина совпадала со словами Каменева, заметившего на том же заседании, что тезисы не дают конкретных руководящий указаний. То же самое можно сказать и о заявлении Каменева на Всероссийской конференции большевистской партии, проходившей с 24 по 29 апреля, где он сказал, что в тезисах "общая социологическая схема не заполнена была конкретным политическим содержанием"[45]. Главная причина этого успеха крылась, вероятно, в том, что он теперь принимался за дело, к которому Ленин готовил его в предшествующие годы: Сталин теперь занимался национальными вопросами; здесь он чувствовал себя в родной стихии и мог принести наибольшую пользу. Утверждая практику, которой он часто будет следовать в дальнейшем, Сталин выступил на Апрельской конференции с докладом по национальному вопросу. Еще до официального создания соответствующего ведомства он уже действовал в качестве большевистского комиссара по делам национальностей.