Борис Соколов - Правда о Великой Отечественной войне (сборник статей)

Никаких оборонительных мероприятий на границах Красная Армия не проводила и даже не имела планов их проведения. Вермахт же вплоть до 22 июня не рассчитывал на широкомасштабный превентивный удар со стороны русских. Правда, в июне от одного из агентов в Москве поступило донесение, что план такого удара обсуждался в Кремле и был отклонен.[83] Трудно сказать, была ли это сознательная советская дезинформация или агент просто передал какие-то дошедшие до него слухи, не вполне соответствовавшие истине. Не исключено также, что планы стратегического развертывания против Германии и нанесения ей упреждающего удара так и не были подписаны руководителями советских вооруженных сил именно по соображениям секретности. Ведь даже если подобный неподписанный документ попадет в руки вражескому агенту, тот не сможет с уверенностью заключить, действительно ли это план, имеющий директивную силу, или только один из ряда возможных, предварительно рассматриваемых вариантов. Вполне вероятно, что немецкий агент из того обстоятельства, что подписей высших руководителей на майском плане вторжения в Германию и Польшу не было, сделал ошибочный вывод, что данный план был в конце концов отклонен советским военно-политическим руководством, т. е. самим Сталиным.

На самом деле мероприятия, фактически осуществленные в рамках плана от 15 мая, а также формирование к 1 июля польской дивизии однозначно доказывают, что план превентивного удара начал осуществляться, а вторжение намечалось на начало июля. Мобилизационные же действия, вследствие занижения реальных сроков мобилизации, еще не начали осуществляться, за исключением призыва 800 тыс. запасных. Германское командование, вероятно, не расценивало донесение агента как сигнал опасности и во всяком случае коррективы в свои планы не внесло. Еще в разработке Лоссберга самым неблагоприятным вариантом действий Красной Армии с точки зрения вермахта признавался тот, когда советские войска будут стремиться сначала "принять удар немецких войск малыми силами, а главную свою группировку сконцентрировать в глубоком тылу". Однако такое развитие событий считалось маловероятным.[84] Между тем в свое время именно такой вариант действий для Красной Армии предлагал Л. Д. Троцкий в свою бытность председателем Реввоенсовета и наркомвоенмором.[85] Однако Сталин имел весьма амбициозные планы и об обороне не думал. Лишь 21 июня, когда признаки готовившегося вторжения стали явными, а германская сторона отклонила предложение о приезде В. М. Молотова в Берлин (Сталин рассчитывал переговорами выиграть время для завершения собственного развертывания), последовала директива о приведении войск на Западе в боевую готовность. Но было уже поздно.[86]

Причины, по которым разработанные стратегические планы плохо практически доводились до войск и реально не отрабатывались в системе боевой подготовки, хорошо показал в своих воспоминаниях тогдашний нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов: "Деловые связи с Наркоматом обороны в бытность Ворошилова (и с ним) у меня были прежде всего по линии оперативных планов войск. Когда в Европе вспыхнула мировая война, Главный морской штаб и я более активно пытались выяснить, каковы наши задачи на случай войны. Сейчас я с ответственностью могу утверждать, что серьезно проработанных планов тогда не было. Были планы развертывания войск, засекреченные до такой степени, что реально в жизнь не вводились. Флоты мы всячески готовили к войне, но данные приготовления не нацеливали на конкретные задачи, а без них это еще не подготовка.

Научить корабли (и войска. - Б. С.) драться безотносительно к противнику это важно, но далеко еще не все. Конкретные директивы Наркомата обороны вышли в феврале 1941 г. Но уже в это время наша политика связывала по рукам и ногам нашу стратегию, и боязнь показать Гитлеру, что мы готовимся против него, не позволила по-настоящему готовиться к войне. Все усилия и огромные средства, затраченные на подготовку армии и флота, пошли прахом, поскольку оперативно стратегические вопросы не получили нужного разрешения со стороны высшего политического и военного руководства. В чем были развязаны наши руки, так это в том, чтобы готовиться к нападению и не оказаться застигнутыми врасплох ".[86а]

Кузнецов приводит примеры осуществленных советских агрессий, когда соответствующие планы вовремя все равно не были доведены до войск и флота: "Как могло произойти, что наступление наших войск на Польшу и переход границы после нападения немцев на Польшу в сентябре 1939 г. произошли даже без извещения меня об этом, хотя Пинская флотилия должна была участвовать в этой операции? Я с возмущением заявил об этом Молотову, сказав, что если мне не доверяют, то что я не могу быть на этой должности. Он в ответ предложил мне читать сообщения ТАСС, которые приказал посылать мне с этого дня...

Впервые я удивился отсутствию указаний из центра еще будучи командующим Тихоокеанским флотом в 1938 г. во время хасанских событий, которые могли перерасти в более крупную авантюру со стороны японцев и потребовать более подготовленных и организованных действий с нашей стороны. Тогда мне было просто непонятно, чем это объяснить.

Неосведомленность о действиях на Западной Украине и в Западной Белоруссии, когда меня совсем не поставили в известность, уже беспокоила, но, к сожалению, даже после моего решительного протеста по этому вопросу положение не изменилось... Еще больше меня поразили методы подготовки и "планирование" наступления на финском фронте в зиму 1939/40 гг. - результаты служат подтверждением этого.

Закончилась война с Финляндией, и, казалось, были вскрыты крупные недостатки в системе подготовки, принимались меры по их исправлению... Но совсем не изменилась обстановка в руководстве всеми вооруженными силами и страной в военном отношении.

Освобождение Бессарабии летом 1940 г. происходило также без какого-либо планирования, подготовки и согласованности всех вооруженных сил. Вспоминаю, как уже в последний момент мне было сказано, что через несколько дней последуют определенные действия на суше против Румынии, и Черноморскому флоту надлежит быть готовым выступитъ в случае серьезного сопротивления. Мне ничего не оставалось, как, быстро дав указания, самому выехать в Севастополь и лично обсудить все с комфлотом, а потом выйти на эсминце в Одессу для личной связи с находившимися там Тимошенко и другими армейскими начальниками".[86б] Адмирал сделал неутешительный, но верный вывод: "Наличие огромных армий, богатой и многочисленной техники, прекрасных солдат и командиров (насчет "прекрасных" можно поспорить. - Б. С.) разбилось об отсутствие четкого руководства, своевременных приказаний и согласованных действий между армией, авиацией и флотом. Это, как известно, стоило огромных лишних потерь и, нужно прямо сказать, поставило страну в известный период в критическое положение".[86в]