Мариан Белицкий - Шумеры. Забытый мир

То, что мы не находим у шумеров «памятников исторической литературы», какие оставили после себя народы, появившиеся на арене истории спустя тысячу и более лет, то, что они не предприняли «сознательной попытки представить свою культурную и политическую историю», могло проистекать из своеобразного понимания ими исторического процесса, из иного, чем возникшее в последующие тысячелетия, в эпоху иных культур, понимания мира и роли человека. Ключ к постижению этого своеобразия — по–видимому, система мышления шумеров. Их представление о мире не было гомоцентричным. По их понятиям, боги создали вселенную, сотворив людей лишь для того, чтобы избавить себя от необходимости заботиться о собственных нуждах. Всё на земле принадлежит богам, человек же — лишь их слуга и исполнитель распоряжений и приказов. При таком подходе отношение к человеку, к его действиям и опыту как к основному предмету размышлений было невозможно. Таким образом, в центре внимания шумерских мудрецов оказывался не человек, а окружающий его мир. По мнению Финкельштейна, вряд ли когда–либо ещё существовала цивилизация, подобная шумерской (а также тем, которые сформировались на её основе), с таким нагромождением информации при полном отсутствии каких–либо обобщений или выводов. Это звучит весьма убедительно. Ведь любая из последующих цивилизаций могла воспользоваться опытом и достижениями шумеров, благодаря чему путь к обобщениям оказывался уже в какой–то степени проторённым. Шумеры же были народом, лишь накапливавшим строительный материал, из которого позднее начал складываться фундамент научного мышления.

Что же касается истории, то шумеры скорее всего ощущали себя не творцами её, а лишь исполнителями предначертаний богов, ответственными за их нерушимость и неприкосновенность. Правитель, захвативший землю своего соседа, ссылался на традицию, утверждая, что восстанавливает давний, учреждённый богами порядок. Люди, которые своими поступками и действиями творили историю, не понимали того, что жизнь развивается по своим собственным неотвратимым объективным законам, не понимали сущности исторического процесса. Это отнюдь не означает, что они не знали своей истории. Напротив, память о минувших делах была чрезвычайно важным фактором их политической и общественной жизни. Они культивировали и чтили традиции. Но на своё прошлое смотрели по–иному, чем мы, и по–иному его использовали. Выдающийся голландский историк Иоган Хейзинга назвал историю интеллектуальной формой отчёта человечества о своём прошлом. Шумеры понимали это по–своему. Их «форма отчёта» была не только отлична от современной, но и принципиально иной по сравнению с той, в которой выражались мировоззренческие концепции средиземноморских цивилизаций минувших эпох. Вот почему напрасно было бы обвинять шумеров в том, что они не создали историографии и не оставили после себя «памятников исторической литературы». Их отчёт заключался в легендах, в надписях, казалось бы не имеющих отношения к истории, в текстах предсказаний. Трезво мыслящему современному человеку последнее может показаться странным, тем не менее для исследователей истории Шумера и Месопотамии тексты предсказаний представляют бесценный источник сведений именно по истории Двуречья.

Попробуем пояснить нашу мысль на конкретном примере. Для этого ещё раз обратимся к рассуждениям Финкельштейна. Если дует северный ветер, мы знаем, что пойдёт снег. Это служит для нас предостережением, и мы одеваемся теплее. Для шумерского же синоптика такая комбинация причин и следствий была бы неполной. Для него, когда дует северный ветер и начинает идти снег, а царь идёт на войну и терпит поражение, эти три события оказываются неразрывно связанными между собой, образуя единое целое. Если он прежде не слышал о подобном случае или традиция не донесла до него рассказа о подобном сочетании событий, возникает прецедент, и он делает вывод: если дует северный ветер, если идёт снег, а царь отправляется на войну, он потерпит поражение. Или: северный ветер и снег были для царя X, который пошёл войной на царя Y, предзнаменованиями поражения. Наличие логической связи между этими тремя событиями не вызывает сомнений у шумера. Чем большее число событий объединялось в единое целое, тем более убедительным считалось предсказание. Отсюда, именно из этой системы мышления, получил распространение в Шумере, ещё более развился в последующих месопотамских цивилизациях, а от них был воспринят и другими народами метод предсказания тех или иных событий по метеорологическим, природным или астрономическим явлениям. Известно, что уже правителям первых шумерских династий оказывали услуги специалисты–предсказатели. Их влияние и круг деятельности, подтверждённые многочисленными текстами предсказаний, значительно возросли и расширились при аккадской династии. Позднее мы вернёмся к этому вопросу, а пока ещё раз отметим, что и предсказания могут помочь исследователям прошлого установить некоторые исторические факты.

Размышление об отсутствии у шумеров соответствующих нашим представлениям исторических источников позволило нам несколько глубже понять особенности мышления героев нашего повествования, их психологию и мировоззрение. Однако они отвлекли нас от основной темы — истории Шумера, которая развивалась независимо от того, как этот процесс понимали сами шумеры.

Итак, черпая исторический материал из легенд и эпических сказаний, мы приблизились к тем временам, когда на сцену выступили правители первой династии Урука, деятельность которых подтверждена документально. При этом мы перешагнули некий весьма важный исторический рубеж, часто обсуждаемый специалистами, отделяющий время правления этой династии от более ранних периодов истории Шумера. Мы помним, что эпоха, о культурных достижениях которой мы рассказали, по месту важнейших археологических находок названа периодом Джемдет–Насра. Этот период, характеризующийся высоким уровнем развития культуры, заканчивается, согласно общепринятой хронологии, около 2600 г. до н. э.

Как подчёркивают исследователи, именно в это время в истории Шумера произошли важные события, оказавшие огромное влияние на развитие культуры. В вещественных памятниках этой эпохи обнаруживаются бесспорные и весьма существенные изменения по сравнению с предметами типа Джемдет–Наср. Некоторые учёные считают их свидетельством «примитивизации», «регресса культуры», «оскудения эстетических ценностей». В строительстве, например, вместо изящных, удобной формы кирпичей появляются большие, похожие на буханки хлеба плоско–выпуклые кирпичи. Их форму нередко объясняют влиянием религиозных представлений: они напоминают жертвенные хлебы. Храмы в этот период строятся уже без того архитектурного размаха, какой был характерен для периода культуры Джемдет–Наср. Они более приземисты, закрыты, к главному жертвенному столу ведёт только один вход, расположенный далеко от него. Резко меняются и особенности отделки сосудов, и характер рельефов на фресках и цилиндрах. Вместо полных жизни фигур мы видим лишь схематическое их изображение. Движения, экспрессии становится меньше. Искусство делается более абстрактным.