Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды

После 1991 года наши пути разошлись. Он с головой окунулся в политику, получил какой-то важный пост в исполкоме Международного движения демократических реформ, а я занялся литературным трудом. Потом его призвали на государственную службу.

– А в чем вопрос, Вячеслав Александрович? Такой литературы – пруд пруди…

– Знаю. Но она какая-то однобокая. Нужно полсотни страниц, но с новыми подходами.

– Что-то намечается? – спросил я.

– Союз Белоруссии и России. Будем интегрироваться. Приезжай, поговорим подробнее.

Приехал. Поговорили. Засел за работу. Уложился в установленный объем.

– Да-а, – умехнулся заказчик, посмотрев на номер последней страницы. – Ровно пятьдесят. Чувствуется школа.

– Слушай, – внезапно сказал он. – А ведь ты написал план-проспект книги. Может быть, даже «Моего Дагестана»…

Михайлов знал мою любовь к знаменитой книге Расула Гамзатова. Мы часто ее вспоминали. Особенно – незабываемого Абуталиба.

– Иди домой и пиши. И не появляйся, пока не закончишь. Все лучшие книги о родине написаны за пределами родины.

Я послушался мудрого совета.

Так появилось эссе «Чья Белоруссия?». Оно было помещено в книге «Тайны уходящего века-4», вышедшей в издательстве «ОЛМА-ПРЕСС» в 1999 году.

Одним из первых ее читателей стал замечательный человек -. Вагиф Алиовсатович Гусейнов. Будучи когда-то был секретарем ЦК ВЛКСМ, он неоднократно посещал Белоруссию, дружил со многими ее выдающимися деятелями.

Он позвонил мне поздно ночью.

– Я многого не знал… Никогда не думал, что у Белоруссии такая история… Ты сделал большое дело…

– Да уж… Уж да… – важно надувая щеки, пытался я отшутиться.

– Расширяй, немедленно расширяй эту часть. – Впрочем, ты будешь дописывать ее всю жизнь…

В Белоруссии книгу встретили хорошо, ведущие газеты поместили положительные отзывы на нее.

Замысел написать о Чечне возник под влиянием жены. В детстве она жила в Грозном, получила в этом городе аттестат об окончании средней школы. Там похоронены ее бабушка Дарья Александровна и ее родная сестра Серафима Александровна. Они умерли еще в мирное советское время, задолго до первой чеченской кампании. Когда бабушка Даша с внучкой Людой шла по улице пораженные ее гордым видом чеченки, спрашивали: «Ты наша?» Она смеялась: «Ваша, ваша». Бабушка Даша была донской казачкой.

Раньше мне в Чечне бывать не приходилось. Впервые туда в марте 2000 года. Самолет приземлился в Махачкале. Оттуда военным вертолетом отправились в Грозный, Гудермес, Знаменское.

Вернувшись в Москву, рассказал жене об увиденном. На ее глазах были слезы. Они не просыхали несколько дней.

Это было в 2000 году, а главу «Чья Чечня?» начал писать шестью годами раньше – в 1994-м. Я не затрагиваю тему боевых действий. Меня интересовало другое, а именно: что привело к ним. Решил вернуться к событиям 1991 года, уже порядком забытым, когда по указанию из Москвы был свергнут законный глава республики и к власти приведен первый чеченский президент.

В четвертый том собрания сочинений я включил новый раздел «Чьи Курилы?», специально написанный в августе 2000 года. Так что весь том получился, можно сказать, «территориальным». Или «военно-территориальным». Или «территориально-дипломатическим». Кому как покажется.