Виктор Усов - Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века

То, что такие директивы вскоре были посланы, подтверждает в своих мемуарах советский разведчик 20-х годов в Персии, Турции и Афганистане А. Агабеков.

«В середине 1927 года, после обысков, произведенных китайской полицией в советских консульствах в Шанхае и Кантоне, — вспоминал он, — пришла циркулярная телеграмма для полпредства, торгпредства, Разведупра и ОГПУ с предписанием просмотреть архивы этих учреждений и уничтожить документы, которые могли бы компрометировать работу советской власти за границей. Полпредство и торгпредство немедленно приступили к разбору архивов. Отобрали колоссальные кипы бумаг, подлежащих сожжению. Целую неделю эти бумаги жгли во дворе полпредства. Пламя поднималось так высоко, что городское управление, думая, уж не пожар ли в советском полпредстве, хотело прислать пожарных.

Мы получили более строгое распоряжение. Москва предписывала уничтожить вообще весь архив и впредь сохранять переписку только за последний месяц, но и ее предлагалось хранить в таком виде и в таких условиях, чтобы в случае налета на посольство можно было немедленно уничтожить весь компрометирующий материал. По этой спешке можно было заключить, насколько велика была паника в Москве». [877]

Когда после вторжения китайской полиции в советские дипломатические учреждения в Китае встала опасность аналогичных вторжений в других странах и перед Наркоминделом вырисовывалась опасность закрытия некоторых советских посольств, Литвинов потребовал, как вспоминал советский дипломат Г. Беседовский, в категорической форме от Политбюро немедленного запрещения дальнейшей работы агентур Коминтерна при посольствах и добился такого запрещения. «Когда некоторые члены Политбюро указывали ему, что контакт в работе посольств с коммунистическими партиями совершенно неизбежен, ибо он вытекает из основной установки на мировую революцию, — писал Г. Беседовский, — Литвинов ответил, что ему поручено не руководство мировой революцией, а руководство Наркоминделом, и он хочет спасти от окончательного разгрома органы Наркоминдела за границей. Если его перебросят на работу в Коминтерн, он будет, конечно, заботиться об интересах мировой революции, а пока он в Наркоминделе, он должен заботиться о советских посольствах». [878]

2 июня 1927 г. в Москве на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) вновь ставится вопрос о положении в Китае (докладчики Уншлихт и Карахан). Принимается следующее постановление: «Под ответственность консулов и лиц, дающих визы на отправку шифротелеграмм, категорически воспретить посылку специальных телеграмм за подлинными подписями и на имя официальных лиц и учреждений. Подлинные подписи, а также адреса, фамилии ответственных работников должны быть заменены псевдонимом». [879]

21 июля 1927 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) вновь заслушивается вопрос о положении в Китае, принимается решение «предложить т. Галину (В. Блюхеру. — В. У .) сжечь свой архив», а также «просить ИККИ организовать за границей широкую кампанию протеста против расстрела коммунистов в Китае». [880]

После налета на Советское посольство в Пекине и захвата документов началась их обработка и публикация. Большое внимание сразу же было уделено этим документам в Пекине со стороны военных атташе Америки, Англии и Франции. Они одни из первых организовали отсортировку этих документов, их перевод и пересылку в свои страны. Первые документы в Пекине были опубликованы уже 19 апреля 1927 г. И с этого периода начались перевод и публикация этих документов в китайской и западной прессе. Около 30 уже было опубликовано к концу июня. Наибольший интерес из документов представляли материалы о советской разведке, военной помощи Гоминьдану и его армиям, работе советских советников в Кантоне. [881]

Вот как характеризовал события 6 апреля 1927 г. известный ленинградский китаевед доктор исторических наук. Г. В. Ефимов в коллективной монографии «Международные отношения на Дальнем Востоке»: «Во время налета было захвачено большое количество всякого рода материалов, в том числе документов, о подлинности которых нельзя судить уже по одному тому, что никаких советских официальных представителей при обыске не было (да, но есть советские архивы, где эти документы могут храниться. — В. У .). Первые из опубликованных «документов» носили явную печать фальшивок (некоторые из них были написаны даже по старой орфографии)». [882]Китайский историк Си Уи из Пекинского института новой истории академии общественных наук попытался разобраться со вторым утверждением — являются ли эти документы фальшивыми. Результаты своего исследования он опубликовал в статье «Фальсификация так называемых «Указаний военному атташе в Китае» в целях доказать наличие советского «заговора»». [883]После тщательного исследования документов (фотокопии сохранившиеся в архивах полицейского управления Пекина) и бесед с очевидцем и непосредственным участником событий, бывшим чжанцзолиновским дипломатом Чжан Гочэнем, который в 1927 г. возглавлял комиссию по подбору и переводу захваченных советских документов и признался, что первые опубликованные документы были фальшивками, автор приходит к выводу, что данный документ ( Указания Москвы военному атташе в Китае, подготовленные на основе Пленума ИККИ по китайскому вопросу ) — фальшивка. На чем же Си Уи основывается? Прежде всего автор акцентирует внимание на наличии серьезных смысловых разногласий политического характера между текстом «указаний» и «Резолюции», прямых противоречий в принципиальных вопросах, касающихся характера, особенностей и перспектив китайской революции. Тщательно сопоставляя содержание «указаний» с документами Коминтерна, автор аргументированно подводит читателя к выводу о «глубоком сомнении в подлинности данного «документа». [884]Си Уи, справедливо отмечая, что «в воспоминаниях 80-летнего человека о событиях более чем полувековой давности могут быть некоторые расхождения и неточности в деталях», особо выделяет из этого материала один момент — «появление на свет имени автора и непосредственного изготовителя фальшивки» — бывшего белогвардейского журналиста Н. Митаревского, который, используя свое положение «переводчика» документов, издал в те годы книгу под названием «Всемирный советский заговор: разоблачение на основе еще не опубликованных документов, захваченных в советском посольстве в Пекине». Си Уи пишет, что «хотя некоторые западные историки выражали сомнения в компетентности Митаревского и отмечали субъективизм его оценок…но никто не предполагал, что он и является автором фальшивки». [885]Кстати, М. Вильбур и Дж. Хоу в своей монографии также подвергают сомнению ряд документов, опубликованных в 1920-х годах, как фальшивые, и при отборе в свою книгу от них отказались. [886]