Ричард Пайпс - Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917

Склад ума и обстоятельства жизни царя обусловили его полную оторванность от народа. Он знал о пролитой крови и слезах тысяч людей лишь из официальных документов, в которых ему сообщали о «мерах», принятых властями «в интересах мира и безопасности государства». Эти доклады не доносили до него боли и страданий жертв, в них лишь говорилось о «героизме» солдат, «преданно выполнявших свой долг перед царем и отечеством». С детства его приучили верить, что его благо — это благо страны, а потому «вероломные» рабочие, крестьяне и студенты, которых расстреливали, казнили или отправляли в ссылку, казались ему чудовищами, отбросами человечества, которых следует уничтожить ради интересов страны и его «верноподданных»...

В каждую из своих редких и кратких поездок в Царское Село я стремился постичь характер бывшего царя. Я понял, что его ничто и никто не интересует, кроме сына и, быть может, дочерей. Такое безразличие ко всему внешнему миру казалось почти неестественным. Наблюдая за выражением его лица, я увидел, как мне казалось, что за улыбкой и благожелательным взглядом красивых глаз скрывается холодная, застывшая маска полного одиночества и отрешенности. Он не захотел бороться за власть, и она просто-напросто выпала у него из рук. Он сбросил эту власть, как когда-то сбрасывал парадную форму, меняя ее на домашнее платье. Он заново начинал жизнь — жизнь простого, не обремененного государственными заботами гражданина. Уход в частную жизнь не принес ему ничего, кроме облегчения. Старая госпожа Нарышкина передала мне его слова: «Как хорошо, что не нужно больше присутствовать на этих утомительных приемах и подписывать эти бесконечные документы. Я буду читать, гулять и проводить время с детьми». И это, добавила она, была отнюдь не поза.

И действительно, все, кто общался с ним в этом его новом положении пленника, единодушно отмечали, что Николай II постоянно пребывал в хорошем расположении духа и явно получал удовольствие от своего нового образа жизни. Он колол дрова и укладывал их в парке в поленницы. Время от времени занимался садовыми работами, катался на лодке, играл с детьми» 210.

Учитывая настроения в Исполкоме, нечего было и думать об осуществлении планов правительства на отъезд царя в Англию. И все же, когда в конце марта (по ст. ст.) Англия известила Временное правительство о том, что отменяет свое приглашение, это вызвало шок. И тогда, и еще долгое время потом считалось, что это премьер-министр Ллойд Джордж убедил Георга V не следовать своим великодушным порывам. Да и сам Ллойд Джордж не спешил развеять это впечатление 211. Однако теперь известно, что поступал он так с целью «прикрыть» короля, который отменил свое решение, опасаясь осложнений и не желая раздражать лейбористов в парламенте, высказывавших «враждебные мнения по этому вопросу» 212. Роль короля в этой позорной акции содержалась в строжайшем секрете: существовала инструкция «следить, чтобы в отчеты военного министерства не попало ничего, что могло бы оскорбить королевское чувство» 213. Впоследствии это уже стало чертой государственной политики Англии: пока идет война, на ее землю не должна ступить нога ни одной из особ русского императорского дома. Исключение было сделано лишь для вдовствующей императрицы Марии Федоровны, датчанки по происхождению, сестры вдовы короля Эдуарда VII, Александры. [Хотя дочь британского посла пыталась изо всех сил изобразить, сколь огорчен был ее отец действиями своего правительства (Buchanan M. The Dissolution of an Empire. Lnd., 1932. P. 196—198), материалы английских архивов говорят, что он всецело поддерживал правительство (Rose К. King George V. Lnd., 1983. P. 21)].

По словам Керенского, «окончательный ответ» английского правительства произвел на императора «ошеломляющее» впечатление 214— не потому, что он мечтал покинуть Россию, а потому, что это явилось новым подтверждением окружавших его «предательства, трусости и измены». Последующие четыре месяца он провел в вынужденном бездействии — читал, ходил на прогулки, работал в саду.

Февральскую революцию от других революционных переворотов отличало множество особенностей. Но самой поразительной чертой была скорость, с которой рухнуло Российское государство. Так, словно величайшая в мире империя, занимавшая одну шестую часть суши, была каким-то искусственным сооружением, не имеющим органического единства, а вроде бы стянутым веревками, концы которых держит монарх в своей руке. И когда монарх ушел, скрепы сломались и все сооружение рассыпалось в прах. Керенский говорил: бывали моменты, когда ему казалось, что «слово «революция» совершенно неприложимо к тому, что произошло в России [между 28 февраля и 3 марта]. Целый мир национальных и политических отношений пошел ко дну, и сразу все существующие политические и тактические программы, как бы хорошо и смело они ни были задуманы, оказались беспомощно и бесполезно повисшими в пространстве» 215.

О том же феномене, в присущей ему едкой манере, говорит В.В.Розанов: «Русь слиняла в два дня. Самое большое — в три. Даже «Новое время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «великого переселения народов»... Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего. Остался подлый народ...» 216

К концу апреля, спустя восемь недель от начала революции, корабль российского государства стал тонуть. 26 апреля Временное правительство выпустило патетическое воззвание, в котором признавало, что не способно управлять страной. Керенский сожалел, что не умер, когда революция еще была юной и преисполненной надежд на то, что нация сможет управлять своим государством «без хлыста и палки» 217.

Русский народ, избавившись от царизма, на который навешивал вину за все невзгоды, застыл в оцепенении на пороге новообретенной свободы. Совсем как та дама из рассказа Бальзака, которая так долго хворала, что, когда наконец излечилась, решила, что ее поразил новый недуг.

АРР — Архив русской революции

БК — Борьба классов

БиЕ — Энциклопедический словарь О-ва Брокгауз и Ефрон

БСЭ — Большая Советская Энциклопедия

BE — Вестник Европы

ВЖ — Вестник жизни

ВИ — Вопросы истории

ВИКПСС — Вопросы истории КПСС

ВО — Вечерние огни

ВС — Власть Советов

ВЧ — Вечерний час

Декреты — Декреты советской власти. М., 1957

ДН — Дело народа

ГМ — Голос минувшего

Гранат — Энциклопедический словарь Тов-ва Гранат