Ричард Пайпс - Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

Привлечение в ЧК инородцев имело еще и то преимущество, что они с гораздо меньшей вероятностью могли оказаться связаны со своими жертвами родственными узами и их не остановило бы осуждение со стороны русского населения. Сам Дзержинский вырос в атмосфере сильнейшего польского национализма и в юности жаждал «уничтожить всех москалей» — за страдания, причиненные ими его народу. [Пролетарская революция. 1926. № 9. С. 55. Позднее Ленин обвинит его и грузина Сталина в русском шовинизме.]. Латыши глядели на русских с презрением. В сентябре 1918 года, будучи ненадолго задержан ЧК, Брюс Локкарт слышал от охранников-латышей, что русские «ленивые и грязные» и в бою «на них никогда нельзя положиться» 42. Ленинская политика привлечения инородцев для установления террора среди русского населения напоминала действия Ивана Грозного, который также привлекал в свой террористический аппарат — в Опричнину — множество иностранцев, главным образом немцев.

Чтобы смягчить отвращение к политической полиции со стороны населения социалистической страны, кроме главной, политической функции большевики возложили на ЧК дополнительную задачу — борьбу с уголовной преступностью. Советскую Россию терзали убийства, грабежи и разбой, от которых народ не чаял избавиться. Возлагая на ЧК ответственность за ликвидацию преступности, в том числе бандитизма и «спекуляции», режим стремился сделать это ведомство более привлекательным в глазах населения. В июне 1918 года в интервью меньшевистской газете, пытаясь подчеркнуть эту двойственную роль ЧК, Дзержинский говорил, что задача его организации — «борьба с врагами советской власти и нового образа жизни. Такими врагами являются как наши политические противники, так и все бандиты, воры, спекулянты и другие преступники, подрывающие основы социалистического строя» 43.

ЧК было тесно в рамках статуса, определенного при ее основании. В борьбе с политической оппозицией режиму она хотела бы иметь неограниченную свободу действий. Это неизбежно вело к конфликтам с наркоматом юстиции.

С первых дней существования ЧК арестовывала по своему усмотрению лиц, подозреваемых в «контрреволюционной деятельности» или «спекуляции». Пленников под конвоем доставляли в Смольный. Такая процедура не устраивала наркома юстиции Штейнберга — двадцатидевятилетнего юриста-еврея, получившего докторскую степень в Германии за диссертацию о концепции правосудия в Талмуде. 15 декабря он издал приказ, запрещавший впредь доставлять арестованных в Смольный или в революционный трибунал без предварительной санкции наркомата юстиции. Одновременно всех, кто был к этому моменту арестован ЧК, надлежало освободить из-под стражи 44.

Зная, по-видимому, что Ленин его поддержит, Дзержинский не выполнил этих распоряжений. 19 декабря он арестовал членов Союза защиты Учредительного собрания. Узнав об этом, Штейнберг тут же издал приказ об освобождении заключенных. В тот же вечер спорный вопрос был включен в повестку заседания Совнаркома. Кабинет встал на сторону Дзержинского и объявил Штейнбергу выговор за освобождение людей, арестованных ЧК 45. Но Штейнберга не остановило это поражение, и он обратился в Совнарком с просьбой урегулировать отношение между наркоматом юстиции и ЧК, представив проект резолюции «О компетенции комиссариата юстиции» 46. В соответствии с этим документом ЧК запрещалось производить политические аресты без предварительной санкции наркомюста. Ленин и другие члены кабинета поддержали предложение Штейнберга, так как в этот момент большевики не хотели портить отношения с левыми эсерами. В принятой резолюции было сказано, что на всех ордерах на аресты, «имеющие выдающееся политическое значение», должны стоять подпись наркома юстиции. По-видимому, остальные, менее важные аресты были оставлены на усмотрение ЧК.

Но даже и эта довольно сомнительная уступка была почти сразу нейтрализована. Спустя два дня Совнарком, скорее всего в ответ на жалобы Дзержинского, принял совсем другую резолюцию. Подтверждая, что ЧК является следственной организацией, она запрещала наркомату юстиции и другим ведомствам вмешиваться в осуществляемые ею аресты политических лидеров. ЧК вменялось в обязанность информировать о своих действиях постфактум наркоматы юстиции и внутренних дел. Ленин добавил еще разъяснение, что арестованных надлежит либо направлять в суд, либо освобождать 47. На следующий день ЧК арестовала центр, руководивший забастовкой служащих в Петрограде 48.

Частью соглашения, заключенного в декабре 1917 года между большевиками и левыми эсерами, было право последних ввести своих представителей в коллегию ЧК. Вообще-то большевики мыслили ЧК как стопроцентно большевистскую организацию, но Ленин пошел на эту уступку, хотя Дзержинский и возражал. Совнарком назначил левого эсера заместителем председателя ЧК и ввел в коллегию еще нескольких членов этой партии 49. Кроме того, по настоянию левых эсеров утвердили принцип, что ЧК будет осуществлять казни только в случае единогласного решения коллегии. Это давало левым эсерам возможность налагать вето на смертные приговоры. 31 января 1918 года в резолюции, которая не была опубликована, Совнарком подтвердил, что ЧК имеет исключительно следственные полномочия: «В Чрезвычайной комиссии концентрируется вся работа розыска, пресечения и предупреждения преступлений, все же дальнейшее ведение следствий и постановка дела на суд предоставляется Следственной комиссии при трибунале» 50.

Ограничение полномочий ЧК было отменено месяц спустя декретом «Социалистическое Отечество в опасности!» 51Хотя в этом документе и не было прямо сказано, кто должен «расстреливать на месте» контрреволюционеров и прочих врагов нового государства, ни у кого не возникало сомнений, что эта обязанность доверялась ЧК. И ЧК подтвердила это на следующий день, уведомив население, что «контрреволюционеры» будут «беспощадно расстреливаться отрядами комиссии на месте преступления» 52. В тот же день, 23 февраля, Дзержинский, связавшись по прямому проводу с местными Советами, сообщил им, что ввиду нарастания антисоветских «заговоров» надлежит немедленно учреждать на местах собственные ЧК, производить аресты «контрреволюционеров» и расстреливать их на месте 53. Таким образом, декрет превращал ЧК официально и отнюдь не на временной основе из следственного органа в хорошо отлаженную машину террора. Превращение это произошло с полного согласия Ленина.

В Москве и Петрограде, из-за соглашения с левыми эсерами, ЧК не могла чинить расправу над политическими противниками режима. Пока левые эсеры работали в ЧК — то есть до 6 июля 1918 года, — в этих городах не произошло ни одной официальной политической казни. Первой жертвой декрета 22 февраля стал уголовник по кличке Князь Эболи, изображавший чекиста 54. Однако в провинции органы ЧК не были связаны такими обязательствами и регулярно расстреливали граждан по политическим обвинениям. Как вспоминает, например, меньшевик Григорий Аронсон, весной 1918 года в Витебске чекисты арестовали и казнили двух рабочих, обвинив их в распространении листовок Совета рабочих представителей. [Аронсон Г. На заре красного террора. Берлин, 1929. С. 32. Таким образом, Г. Леггет неправ, утверждая вслед за Лацисом, что до 6 июля 1918 г. ЧК «уничтожала только уголовников и щадила политических противников» (Leggett G. The Cheka: Lenin's Political Police. Oxford, 1986. P. 58).]. Сколько еще людей пало жертвой таких самовольных расправ, мы, вероятно, никогда не узнаем.